Помедлив, все так же уставившись в пол, достал из свертка конверт и пододвинул на середину стола.

«Господи! Какой же стыд, прикрываться смертью сына…» Непрошеная слеза предательски капнула на ткань.

Лицо, прислонившегося к притолоке Генриха напряглось. «Похоронка. Охренеть! А отец-то как переживает…»

«Сержант… Осень сорок четвертого… Домой не попал, в свертке нет треугольников-писем…» Как действовать дальше Плаксин пока не решил. Можно было арестовать как «пособника», но перспективнее был вариант вербовки.

Всё зависело от исхода разговора.

— Почему ты оповестил о бандитах капитана Зенкевича, телку пожалел? — это было главным. Если под воздействием шантажа заманил милиционеров в засаду, арест и его и родственников, для науки другим. Если кто-то просчитал, что тот прибежит к милиционерам, то получалось у «рейдеров» был свой информатор в банде, знавший характер Язепа. А это свидетельствовало о противоречиях в стане бандитов. Хотя оборонительный бой и так говорил о многом.

Хуторянин ответил не сразу. Не хотел голосам выдать волнение, говорил, не подымая головы:

— Чаго шкадаваць-то? Дачка у мяне засталася адна. Міліцыянт убачыв мяне сам і здзівіуся, чаму увожу з вёски жывёлу. Мы ж не трымаем тут, на хутары нічога, адбяруць адразу. Што мне было хаваць? Ён пачав крычаць: Савецкая улада паставіла яго тут абараняць простых людзей, а мы як бараны мавчым, і ідзем, пад нож не супрацівлясь. Загадав паставіць цялушку на месца, сам, мавляв, вызваліць людзей. І загінув. А з ім яшчэ міліцыянты. Атрымліваецца за цялушку… Грэх гэты на мне цяпер да канца жыцця…

— По-русски, пожалуйста, товарищ старшина только прибыл, и боюсь, половины не понял.

— Так, добра. Чаго жалеть-то. Дачка у меня осталась одна. Милициянт увидел меня сам. Спрашивает чаму увожу из вёски скотину? Держать здесь ничого нельзя, Люди з лесу отберут. Чаго мяне было скрывать? Ён начал крычать: Советская власть поставила его здесь абараняць простых людей, а мы как бараны молчим, и идем, под нож. Приказал поставить телку на место, сам, мол, освободит людей. Вот яго и забили вместе с милициянтами. Получается за телку… Грех этот на мне теперь до канца жыцця.

— Свидетели разговора есть?

— Отчаго ж не быть? Суседзи видели и слышали.

— Помочь нам сможешь? Отомстить за убитых?

— Как я можу памочь? Яны ужо ушли.

— Не поделитесь, откуда информация?

Он мочал. Пусть думают что хотят.

— Слушай, Язеп. Чем отличается полонизация от беларусизации? Кто беларусы: литвины или славяне?

— То я не ведаю, пан — хуторянин поднял голову, с удивлением глядя на эмгэбешника.