— С Зинаидой Фроловной мы познакомились третьего дня. Завгар за старание поощрил «выгодной» поездкой. Мужики в гараже обзавидовались. Говорят с ней и ещё кое с кем ездят даже в Вильнюс и Москву. У нас в Минске с продуктами плоховато. Поговаривают о начинающемся голоде на Витебщине и Могилевщине. Госпоставки колхозники выполнили, а вот им самим практически ничего не оставили.

В народе слухи ходят, что у куркулей в западных областях есть любые продукты. И недорого, а ещё можно менять на одежду там или ещё что. Только как туда доехать? А с работы отпроситься? Вот и приходится втридорога у спекулянтов покупать.

— А если бандиты на машину бы напали?

— Ну не напали же. Да жонка у меня в положении. Жиры ей нужны. Решил рискнуть. Да и ребята в гараже дали кое-что им поменять. Другой раз ещё кто поедет…

Про стопки вещей выяснилось совсем неожиданное. Оказывается американцы очень впечатлились документальными фильмами про разрушенные города и сожженные деревни. Многие ихние евреи были выходцами из Беларуси. Вот они собирали пожертования.

По линии Красного Креста и ЮНРРА[56] шли целые вагоны с помощью.

Я сразу вспомнил начало девяностых и посылки из Германии. Как мать тогда радовалась сухому молоку и муке. Не раз они с соседками поминали добрым словом неизвестных немцев.

В Минске находился центральный распределитель. Водила привез туда Зинаиду в четверг. Бардак там царил колоссальный. «Одяг», нужнейшая для обносившегося за годы войны народа одежда — валялялась полуметровым слоем. С десяток баб продолжали потрошить всё новые и новые тюки, выискивая неизвестно что.

Мои парни были потрясены «полуметровым слоем». В О. с одеждой тоже было плохо. Нас перед командировкой по спецзаказу экипировали полностью. По сравнению с местными правоохранителями, одетыми как попало, мы были настоящие щеголи.

По прошлому опыту я помнил сорока пяти килограммовые тюки американского прессованного секонда. После вскрытия он превращался в метровую кипу. Если вскрыть три-четыре… Разобраться в этом ворохе, где и что тяжелая задача. А уж если присутствует несколько женщин, которых никто не ограничивает — это вообще ужас.

Что отбирала и как пассажирка, Кухарчик не видел. Ему она передала куртку, в которую сейчас одет, и теплое платье жене. После поездки обещала не обидеть.

Незамысловатый рассказ бывшего фронтовика. В самом начале он говорил не торопясь, спокойно. Под конец прорвались злость, скрытая горечью и раздражение.

— Простой народ бедствует, а кто-то на этом наживается.

В том, что обмененные продукты пойдут на рынок, а не для улучшения снабжения работников ЦК он был уверен.