Вы что, не могли эту… ную спекулянтку не трогать? Ты на «барахолке» был? Там сажать не пересажать. Нет, простых спекулянтов вам мало, вам нужны со связями в верхах. Ты хоть представляешь, какие фамилии эта сучка называет? ОБХСС через пять минут спихнула её к нам, даже регистрировать не стали.

О-о-ий. Как же вы умеете всё усложнять. Машина где? Небось, сломалась? Да, я угадал? Завтра большой начальник Адамович на казенном бензине будет выцыганивать внефондовые материалы по окрестностям.

А если его перехватят бандиты? Ещё один теракт расследовать? Или вы уже за казенный спирт и «лесных» купили? Я тут им радистку внедряю, доброе дело со связью пробиваю, а они мне «вонючку» подсовывают! Да ещё какую. Вон начальник с замами уже час думают, что делать. Тут можно огрести так, что ваше Л. сказочным королевством покажется…

Генрих стоял, потупив глаза, изображая виноватый вид. Разнос слушал вполуха. Такое бывало в его практике. Притащишь языка, а он все начальственные наметки вверх дном. Ну и начинается: с одной стороны вроде добросовестно выполнена задача, а с другой взорвана привычная рутина. Вот и не знают что делать. Для начала вставят фитиль. А потом… могут и похвалить. Но не сразу. Когда подзабудется. И посему стоять с виноватым видом лучшая тактика. И ни слова. На «сухую» запал проходит быстрее.

Через пару минут его отсослали «до завтра».

Привычно поправив ремень автомата, старшина рванул в сумерки вечернего города искать «сдаваемое на небольшой срок жильё»…

Город жил привычной жизнью. Спешили к домашнему очагу припозднившиеся прохожие. Пропылила пара «полуторок», на недалеком частном секторе гавкали редкие собаки, уютные огоньки вечерних окон обещали сонную тишь вечернего отдыха. Ветерок утих, на чистом небосклоне ярко сияли звезды, обещая ночной заморозок.

Генрих спешил. По темному времени могут не открыть, уголовники — «грабежники» заставляли быть очень осторожными. А встретиться с девушкой надо было сегодня. Где он будет завтра, кто знает? Служба.

Форма и оружие произвели на хозяев, пожилую пару впечатление. Поэтому после недолгих выяснений кто и зачем Шаца впустили в маленький домик.

Небольшие сени через дверь переходили в кухоньку. Слева за занавеской был закуток. Шкаф, символ былого достатка, «городская» кровать и узенький проход.

«Людмила. Можно Мила» красивое имя девушки лет двадцати, может чуть больше. Кто там разберет при совсем слабом свете притушенной для экономии керосина лампы?

Небольшая семья Пинсон жила в Б. то ли четыре, то ли пять поколений. Занимались огородничеством, были музыкантами и сапожниками, торговали вразнос и держали крохотную лавку. Отец Милы, Ицхак, в детстве и юности сумел получить образование и стал уважаемым в общине человеком — учителем в средней школе. Не лишенный литературного дара, писал небольшие статьи для еврейской печати.