Затем Артем очень доходчиво и образно обрисовал ожидающую бандита судьбу, вздумай он корчить из себя бесстрашного и мужественного партизана на допросе в гестапо. И почему тогда из него получится партизан страшный и женственный. Вернее, немужественный (исключительно по причине отсутствия главных атрибутов мужественности, а не вследствие разного рода непотребств, как кое-кто мог подумать). И лучше ему сдать адреса, пароли, явки, добровольно и без лишних мучений.

Короткая речь…производила впечатление. Даже на самого оратора. Слова рождались на языке и произносились автоматически, будто без участия мозга, Стрельцову казалось, что он произносит заранее выученный и не раз отрепетированный текст.

На славу зверски замученной Зои Космодемьянской Величев не претендовал. То ли его впечатлило ораторское искусство Артема, то ли убедили воспитательно-карательные меры насильственного характера, но он больше не брыкался и не сопротивлялся. И не пробовал открыть рот без разрешения. Когда Стрельцов в очередной раз выдернул кляп, бандит и не пискнул. И лишь после заданных вопросов заговорил.

Заговорил, захлебываясь от усердия, выплевывая слова со страшной скоростью, как будто то, о чем рассказывалось, томило душу, лежало на сердце тяжким грузом, и бандит хотел быстрее от груза освободиться. Выкладывал все, что знал, с массой деталей и подробностей, важных и ненужных. Используя известный по кинофильмам и книгам детективного жанра язык, не чуждый ни операм, ни жуликам, раскололся до самой…печени.

Словоизлияниям, вернее, словоизвержениям образумившегося "партизана" никто не мешал, он исповедовался в форме свободного рассказа. Артем не останавливал его и не перебивал, лишь иногда направляя неиссякаемый поток слов в нужное русло короткими уточняющими вопросами. Через десяток минут Стрельцов несколько утомился от прослушивания, и у него зачесались кулаки заткнуть фонтан добрым ударом по зубам, слушком уж длинной и бестолковой получалась исповедь негодяя. К счастью для "допрашиваемого", зуд в кулаках почти сразу исчез – в последнее время Стрельцов часто проявлял прямо-таки неприличное терпение. Ему даже стало немножко смешно от того, как старается бандит вымолить прощение и сохранить, если не жизнь, то хотя бы надежду на нее, и сдает подельников с усердием и рьяностью, достойных лучшего применения.

А Величев, словно медвежонок из знаменитого мультфильма "Ежик в тумане", все говорил, говорил…

* * *

Исповедь Величева развеяла в пух и прах большинство гипотез и предположений, ранее высказанных следователем, а также выстраиваемых Артемом. Единственное, в чем следователь Данилец оказался прав – изначальным затейником оказался небезызвестный Туманов, которому нужно было скомпрометировать основного конкурента по выборам. Величев поведал, как его два месяца назад вызвал шеф и поручил найти и прирезать припасенным загодя гравированным ножиком бывшую подружку депутатского сына. И как задание Серегины пацаны благополучно про…валили. И тогда Туманов поручил ему убить уже нового дружка бывшей Калининской пассии, а если и тут прокол выйдет, то подыскать любого лоха, лишь бы он с сыном депутата где-нибудь пересекался. Все остальное ни следователь, ни сам Стрельцов и представить не могли, поскольку дальше начиналась самодеятельность Величева.