Взвесив на ладони "рыбный нож" и уразумев, что им помимо разделки селедки впору только размягченное сливочное масло резать, а человека им убить очень сложно, разве что способом длительного и мучительного пиления, который однозначно отпадает как чрезмерно садистский, Артем отправился на кухню за верным тесаком. Или за другим ножом, но обязательно обладающим острым лезвием.

К сожалению, пока Стрельцов метался по квартире туда – обратно, решимость, простите за тавтологию, порешить бандита улетучилась. Данный факт Стрельцов вынужден был констатировать, добравшись до кухни и заменив "рыборезку" на полюбившийся тесак. И вроде нож удобно лег в ладонь, и тяжесть привычная придала уверенности, а вот всепоглощающий гнев выветрился. Нет, злость на Величева не исчезла, но пропала…праведная ярость, а без нее убивать, пусть даже и подонка, было противно. Будто обширное болото нужно форсировать: и в обход тащиться нет резона, и лезть в дурно пахнущую муть, рискуя запачкаться по уши, неохота. Одно дело, в драке или в горячке супротивника на свидание с праотцами отправить, а другое – представителя биологического вида Homo Sapiens Sapiens хладнокровно прирезать. Как жертву на алтаре, как свинью на бойне.

Тесак со свистом разрезал воздух и вонзился в дверной косяк, расщепив деревянную планку надвое.

– Эта тварь Настю не пожалела, а ты его жалеешь! Слабак несчастный, а ну, соберись, тряпка!- змеей зашипел, накручивая сам себя Артем. И еще раз рубанул ножом по косяку. Затем свободной рукой залепил себе пощечину. – Заколоть его, понял, заколоть! Как на скотобойне!

Своеобразный аутотренинг помогал, но слабо. Решимость убить негодяя снова появилась, но…какая-то робкая. Тысяча пятьсот извинений за очередную несуразность, нерешительная. С такой решимостью под танк не бросаются и на броневик не лезут. И на вежливо спрашивающих "покурить" хулиганов, размахивая кулаками, не кидаются. И даже с родителями невесты (жениха) знакомиться не идут. С подобной решимостью разве что билет на экзамене по плохо усвоенному предмету тянут. Принцип один и тот же: вытяну, а там поглядим. Авось что-нибудь выглядим. И кривая вывезет.

– Ладно, убивать не буду,- заявил окружающему пространству Стрельцов.- Не душегуб ведь. Руку подлюке отрублю, а дальше – воля божья… Жить будет – хорошо. А нет… На нет и суда нет.

Слова прозвучали приговором. Сухо и казенно, словно произнесли их чужие уста. Даже мурашки по телу побежали. Упитанные, каждая размером не меньше спичечной головки. Пока его вновь не одолели сомнения и ненужные вопросы (типа: а не слишком ли, батенька замахнулись – плащ судии примеривать, едва ли не с судьбой себя, ничтожного, ровнять?), Артем покрепче сжал тесак и потопал в ванную комнату.