Хаббл сидел неестественно выпрямившись. Для него это было впервые. Он суетился, сжигая энергию. Я не мог его в этом винить. Хаббл постоянно украдкой бросал на меня взгляды. В его глазах горели вопросы. Я молча пожимал плечами.

В половине третьего раздался стук в дверь. Тихое постукивание. Дверь приоткрылась. Вернулся старший из стариков. Он просунул в щель узловатый дрожащий палец, указывая прямо на меня.

– Сынок, кое-кто хочет с тобой встретиться, – сказал он.

Финли, проснувшись, встрепенулся. Хаббл был перепуган. Я сделал знак оставаться на местах. Встал и достал из кармана пистолет. Щелкнул предохранителем. Старик, засуетившись, махнул рукой.

– Это тебе не понадобится, сынок. Совсем не понадобится.

Он сгорал от нетерпения. Жестом предложил подойти к нему. Я убрал пистолет. Переглянувшись с остальными, пожал плечами и вышел вслед за стариком. Он провел меня в крохотную кухоньку. Там на табуретке сидела очень старая женщина. Такого же красновато-бурого цвета, тощая как палка. Она была похожа на старое дерево зимой.

– Это моя сестра, – сказал старик-парикмахер. – Вы ее разбудили своей болтовней.

Шагнув к старухе, он заговорил прямо ей в ухо:

– Вот тот парень, о котором я тебе рассказывал.

Подняв взгляд, старуха улыбнулась. Мне показалось, из-за туч выглянуло солнце. На мгновение я увидел красоту, которой эта женщина обладала давным-давно. Она протянула руку, я ее пожал. Словно прикоснулся к тонким проволокам в мягкой, сухой перчатке. Старик парикмахер оставил нас одних. Уходя, он задержался рядом со мной.

– Спроси ее о нем.

Он закрыл за собой дверь. Я не выпускал руку старухи. Присел рядом на корточки. Она не пыталась высвободить свою руку, лежавшую высохшей коричневой веточкой в моей лапе.

– Я плохо слышу, – сказала негритянка. – Тебе придется нагибаться к самому уху.

Я склонился к ней. От нее пахло как от высохшего цветка. Как от увядших лепестков.

– Так слышно? – спросил я.

– Хорошо слышно, сынок.

– Я спрашивал у вашего брата насчет Слепого Блейка.

– Знаю, сынок. Он мне говорил.

– Он сказал, вы его знали, – произнес я старухе прямо в ухо.

– Конечно знала. И очень хорошо.