ЗАМЕНА ИНЖЕНЕРОВ, КАК ЗАМЕНА ПОГИБШИХ ИЛИ УШЕДШИХ ИЗ КОМАНДЫ ПИЛОТОВ, НИКОГДА НЕ БЫЛА СЕРЬЕЗНОЙ ПРОБЛЕМОЙ ДЛЯ ФЕРРАРИ. ЛЕГИОНЫ ТАЛАНТЛИВЫХ ДИЗАЙНЕРОВ СТОЯЛИ В ОЧЕРЕДЯХ, ОТЧАЯННО НАДЕЯСЬ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ «КОММЕНДАТОРЕ» СВОИ КРЕАТИВНЫЕ ТАЛАНТЫ.

ЗАМЕНА ИНЖЕНЕРОВ, КАК ЗАМЕНА ПОГИБШИХ ИЛИ УШЕДШИХ ИЗ КОМАНДЫ ПИЛОТОВ, НИКОГДА НЕ БЫЛА СЕРЬЕЗНОЙ ПРОБЛЕМОЙ ДЛЯ ФЕРРАРИ. ЛЕГИОНЫ ТАЛАНТЛИВЫХ ДИЗАЙНЕРОВ СТОЯЛИ В ОЧЕРЕДЯХ, ОТЧАЯННО НАДЕЯСЬ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ «КОММЕНДАТОРЕ» СВОИ КРЕАТИВНЫЕ ТАЛАНТЫ.

Спустя несколько дней после смерти Фраскетти Феррари предложил должность технического директора дородному, своенравному и очень талантливому 32-летнему тосканцу по имени Карло Кити. В Ferrari его привел из Alfa Romeo старый друг, Джотто Бидзаррини, поработавший на обеих фабриках в качестве инженера и тест-пилота. Кити был из новой породы инженеров, уверенных в том, что высокие скорости напрямую связаны с новыми технологиями геометрии подвески, системами торможения, распределением веса и аэродинамикой. «Старая школа», олицетворением которой были Alfa Romeo и ее главный апостол, Феррари, верила, что самый важный элемент — грубая, необузданная мощь. Лошадиные силы и крутящий момент, ключи к максимальной скорости и ускорению, были единственными составляющими дизайна гоночных автомобилей, которые брались ими в расчет. Эти закоснелые представления, которые Феррари отстаивал, словно непреложный канонический закон, едва не вышвырнули его из бизнеса, но Кити и другим прогрессистам удалось изменить его мнение.

Восхождение Карло Кити к должности главного инженера порвало еще одну связь Феррари с прошлым. В команде оставалось несколько старожилов — Бацци, Рокки, Беллентани, Массимино, Яно, — но ключевые роли теперь играли более молодые мужчины, ничем не обязанные стародавним легендам о Scuderia довоенных времен с ее тяжким бременем заплесневелых традиций. Сам Феррари с его дремучими, устаревшими представлениями о дизайне гоночных машин и бесконечным, лихорадочным поиском второго Нуволари, оставался накрепко прикованным к прошлому. Но гонщики и дизайнеры, вставшие у штурвала теперь, были мужчинами послевоенного поколения, готовыми вступить в схватку с другими модернистами из Германии, Великобритании и Соединенных Штатов, они были свободны от призраков славного прошлого 1930-х годов. Порвать эту прочную связь с прошлым Энцо Феррари будет тяжело. Дух упрямства витал тогда повсюду в коридорах и мастерских Scuderia. У молодых львов не было карт-бланша. Им удастся доказать свою состоятельность только тогда, когда их машины с гарцующим жеребцом на капоте поедут быстрее и окажутся выше, чем машины тех, кто работал до них. Им придется многим пожертвовать в своих лихорадочных попытках изменить положение. А крови прольется столько, сколько никто и представить себе не смел.