В списке обвинений, которые можно предъявить Энцо Феррари, не будет обвинений в халатности при сборке автомобилей. В отличие от некоторых других автопроизводителей, он никогда не жертвовал крепостью в угоду скорости. Его машины всегда были крепкими и надежными — во многих случаях они были на несколько сотен фунтов тяжелее, чем машины соперников.

ПИЛОТЫ ЖАЛОВАЛИСЬ НА ИГРЫ РАЗУМА, В КОТОРЫЕ ОН ВТЯГИВАЛ ИХ В ПОПЫТКЕ МОТИВИРОВАТЬ ПОБЕЖДАТЬ, НО НИКОГДА НЕ УПОМИНАЛИ О ТОМ, ЧТО ФЕРРАРИ ГДЕ-ТО СОЗНАТЕЛЬНО ПОСКУПИЛСЯ НА КАКОЙ-НИБУДЬ МЕХАНИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ, КОТОРЫЙ МОГ СТАТЬ ПРИЧИНОЙ СХОДА МАШИНЫ В ПЫЛУ БОРЬБЫ НА ТРАССЕ.

ПИЛОТЫ ЖАЛОВАЛИСЬ НА ИГРЫ РАЗУМА, В КОТОРЫЕ ОН ВТЯГИВАЛ ИХ В ПОПЫТКЕ МОТИВИРОВАТЬ ПОБЕЖДАТЬ, НО НИКОГДА НЕ УПОМИНАЛИ О ТОМ, ЧТО ФЕРРАРИ ГДЕ-ТО СОЗНАТЕЛЬНО ПОСКУПИЛСЯ НА КАКОЙ-НИБУДЬ МЕХАНИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ, КОТОРЫЙ МОГ СТАТЬ ПРИЧИНОЙ СХОДА МАШИНЫ В ПЫЛУ БОРЬБЫ НА ТРАССЕ.

Однако призыв к Кастеллотти с требованием защитить бессмысленный рекорд круга на безвестном автодроме в провинциальном итальянском городке был продиктован исключительно стремлением Феррари потешить свое самолюбие. Энцо дергал гонщика за ниточки, призывая его вернуться к своим обязанностям и оставить фривольности, которые считал неуместными: любовь, романтику. Позже Луиджи Виллорези сказал: «Смерть Кастеллотти положила конец тому, что осталось от моей дружбы с Феррари. Ради удовлетворения собственной гордости он попросил лучшего пилота Италии рискнуть жизнью».

Феррари окрестил аварию «глупой» и нашел ей такое объяснение: Кастеллотти «переживал эмоционально бурный, конфликтный период в жизни, и вероятно, что свой конец он встретил из-за сиюминутной заторможенности реакции». Феррари отмечал, что утром в день аварии «[Кастеллотти] был ожесточившимся и рассеянным в своем поведении», хотя, конечно же, отказывался брать на себя какую-либо ответственность за плохое настроение своего пилота — учитывая, что именно он, вообще-то, вызвал Кастеллотти на трассу.

Но худшее еще ждало впереди. Едва народный траур по Кастеллотти поутих, как начала набирать обороты ежегодная лихорадка вокруг Mille Miglia. Феррари был всерьез намерен повторить успех Кастеллотти годичной давности и занялся формированием грозной команды из четырех машин. Хоторн, с радостью вернувшийся в состав команды и вновь воссоединившийся со своим старым приятелем Коллинзом, предпочел не участвовать в этом опасном, сугубо итальянском мероприятии, тогда как Хилла в состав не выбрали, по всей видимости, по причине его статуса новичка. Пьеро Таруффи, которому только недавно исполнилось 50 лет и который все так же был одержим идеей победить в легендарной гонке (впервые он принял в ней участие двадцатью семью годами ранее), получил в свое распоряжение один из новых гоночных спорткаров «Tipo 315 V12» с двигателем 3,8 литра и заменил на трассе Кастеллотти. Компанию ему составили Коллинз и энергичный, весьма приятный малый Вольфганг фон Трипс, демонстрировавший внушительный потенциал как в гонках Формулы-1, так и в соревнованиях спорткаров. Фон Портаго был вызван в последний момент в качестве сменщика Луиджи Муссо, заболевшего перед самой гонкой, и получил предназначавшуюся римлянину «Tipo 335» с большим двигателем в 4,1 литра, очень быструю машину, которая наверняка привела бы Муссо, нового знаменосца итальянского автоспорта, к победе на этапе. Оливье Жандебьену вновь досталось более медленное купе «250GT», безмерно его раздражавшее.