Как и в случае со многими потенциальными кандидатами на попадание в Ferrari, приезд Лауды в Маранелло держался в секрете. Папарацци из итальянской автоспортивной прессы разбили постоянный лагерь в «Cavallino» и у ворот завода, так что о присутствии Ники Лауды вся страна узнала бы в считаные мгновения с момента его первого появления. Чтобы избежать такого приема, ди Монтедземоло встретил Лауду на западном съезде с автострады Модены и эскортировал его сразу во Фьорано. Там самоуверенный и наглый австриец проехал несколько тестовых кругов на «312-й Ferrari», которую в тот момент команда использовала на этапах Формулы-1. Позже в тот день ему устроили аудиенцию у Старика, как теперь все называли Феррари (разумеется, за его спиной). Также на встрече присутствовали Форгьери и Пьеро Ларди, выступавший в роли переводчика Лауды, говорившего на английском. Феррари спросил, понравилась ли гонщику машина. Лауда откровенно ответил, что она полный шлак. Неуправляемая машина с крайне заниженной поворачиваемостью. Пьеро тяжело выдохнул, на его лице проступила паника. «Нельзя так говорить», — сказал он Лауде. В конце концов,

НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ ОСМЕЛИВАЛСЯ КРИТИКОВАТЬ АВТОМОБИЛИ ФЕРРАРИ, ГЛЯДЯ ЕМУ ПРЯМО В ЛИЦО.

НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ ОСМЕЛИВАЛСЯ КРИТИКОВАТЬ АВТОМОБИЛИ ФЕРРАРИ, ГЛЯДЯ ЕМУ ПРЯМО В ЛИЦО.

За годы он породил и укрепил великое заблуждение, согласно которому попрекать его машины было чем-то за гранью и что в их поражениях на трассах повинны исключительно бездарные пилоты, неудачно выбранная тактика и бесчестное поведение соперников.

Лауда попросил Пьеро Ларди перефразировать ответ, сделав акцент на том, что передняя подвеска болида требует доработки. Феррари обратился к Форгьери и спросил, сколько времени уйдет на то, чтобы осуществить рекомендованные Лаудой изменения. Инженер сказал, что работу можно провести за неделю. Тогда Феррари вновь обратился к Лауде и сказал: «Если ровно через неделю ты не проедешь круг на секунду быстрее, ты уволен». Впрочем, этот инцидент, пересказанный Лаудой в его искренней и беспристрастной автобиографии «Meine Story», завершился хеппи-эндом. Внесенные Форгьери корректировки позволили Лауде неделю спустя проехать круг по автодрому Фьорано более чем на секунду быстрее, и в результате место в команде осталось за ним. Он резко контрастировал со своим партнером по команде Регаццони (вернувшимся в команду после побывки в BRM), который был гонщиком старой школы — крепким мужчиной, бывшим живым воплощением образа звезды автогонок международного уровня, бесшабашным экстравертом, живущим в безумном темпе и так же отчаянно пилотирующим свой болид. Тогда как Лауда был хладнокровным и замкнутым, Регаццони открыто выражал эмоции и по этой причине пользовался большой любовью тифози. Лауда жил просто и поддерживал форму, тогда как Регаццони купался в славе и известности, пускаясь в утомительные светские авантюры и не отказывая себе в удовольствии покутить. Даже в физическом плане они сильно различались. Ники был худым и вытянутым, с кривоватой иронической усмешкой и бесстрастными голубыми глазами. Клей Регаццони был коренастым человеком с крупными чертами лица и широкой полоской черных усов над неизменно улыбающимся во все тридцать два ртом. Они никогда не были близки, но неплохо ладили как партнеры по команде, вероятно, по причине того, что их стили так резко контрастировали, а их роли — Лауду открыто считали в команде номером один — никогда не ставились под сомнение.