— Я его не выдавал…

— Да выдал ты его, Джим, конечно, ты его с потрохами продал, это вычислить проще простого. Ты выложил Каплонскому, что его любимый сотрудник за ним шпионит…

— Черт!

— Ты, Джим, по уши влез в дерьмо, разве не так? Мне кажется, кофе уже готов.

— Черт бы все побрал!

— Правильно говоришь. Только не забудь кофе налить. Начни с этого, а потом мы пойдем с тобой в комнату, и там ты сможешь мне об этом все рассказать.

— Я ничего не знаю.

— Это у нас называется, Джим, уйти в глухую несознанку. А еще мы это квалифицируем как попытку выдать желаемое за действительное. Тебе хотелось бы ничего не знать, но ты ведь знаешь этого русского, правда? Мы его называем Царь. Это он прикончил Акопа, причем сделал он это голыми руками.

— О Господи!

— Будь проще, Джим, расслабься, расскажи мне о нем. Он, должно быть, могучий малый. Я хочу сказать — физически сильный мужик. Он же здоровый парень, Джим, так?

— Он такой амбал, что крыша едет.

— Все правильно, он ведь Акопу шею свернул как цыпленку. Знаешь, ты наверняка связался с кем-нибудь из «Ангелов ада», которые взорвали Каплонского, или с русскими бандитами этого амбала, или с кем-то из мафии — она тоже, скорее всего, втянута в эту историю. Сколько ему примерно лет, Джим, этому малому, которого мы называем Царем?

Парень нерешительно пожал плечами, как любой молодой человек, для которого все люди, перешагнувшие определенный возрастной рубеж, сразу становятся стариками.

— Лет сорок — пятьдесят.

— Может быть, шестьдесят? — спросил Мэтерз.

— Нет, у него волос на голове еще много, и все темные.

— Значит, он не лысый и не седой. А роста он какого?

— Где-то под два метра.

— Худой, толстый, средний?

— Брюхо у него не висит. Он в хорошей форме. Всегда ходит в костюме. На улице носит плащ.