Лео плевать на всех.

Если придется – он и меня убьет.

Он тот, кто есть.

Эти мысли потрясают. Я стопорюсь, но затем решаю, что встретиться лицом к лицу с чем-то ужасным нужно быстрее. Все равно придется. Какой смысл оттягивать момент? Если вырывать из груди сердце, то не в замедленном режиме.

Следом за Виктором я ныряю в палату, чувствую запах лекарств и спирта, а когда вижу мертвого Габриэля на больничной койке – явно задушенного, – перед глазами разливается черная бездна, засасывает в себя глубже, глубже и глубже…

Тьма поглощает… останавливает пульс… дыхание…

«Я не стану убивать… я хочу быть частью тебя… я не оставлю тебя одну…»

Слова звучат в голове, как сломанное радио, они бесконечно повторяются, а я ничего и не вижу перед собой, кроме Лео… протягивающего ладонь прямиком из тьмы, которая вот-вот задушит меня окончательно.

– Эми!

Лед обжигает лоб.

Я разлепляю веки. Понимаю, что лежу в коридоре. На лавочке. Рядом стоит Виктор. И две медсестры.

– Выведите ее, – жестко требует Шестирко совсем не привычным для него тоном.

Меня под руки ведут в другое крыло.

Изо всех сил я стараюсь восстановить рассудок. Мы плывем по коридору. Мимо проносятся обрывки разговоров, белые стены, группы людей, между которыми медсестры лавируют.

– Мне нужно к Максу, – вспоминаю я. – Где он? Макс Краус! Где его убили?!

Я вырываюсь, размахиваю руками, как полоумная, и кричу, что мне нужно к телу друга.

– Ваш друг жив, – успокаивают меня.

– Мне сказали, что его убили!

– Нет, нет, – протестует медсестра. – Мальчик пострадал, пытаясь спасти отца от нападения, но он жив, уверяю тебя, дорогая.

– Так отведите меня к нему! – рыдаю я и от счастья, и от боли одновременно.