Изо рта вырывается горький смех. Удерживая слезы, я запрокидываю голову и разглядываю потолок «Мерседеса». Остаток пути едем в молчании. Зимний ветер свистит за окнами. Мне до боли холодно. И далеко не из-за мороза.

Я ощущаю на себе сочувственный взгляд и боюсь повернуть голову. Жалость Виктора станет последней каплей: я полностью потеряю самообладание и в лучшем случае впаду в истерику.

Когда машина останавливается на парковке больницы, заставляю себя посмотреть в янтарные радужки.

– Он такой, какой есть, – говорит Виктор, вытирая большим пальцем слезы с моих щек. Слова звучат тихо, кажутся ветром за окнами. – Ты можешь привести дикого зверя домой и приручить, но когда он проголодается, то сожрет кого-то. И хорошо, если не тебя.

– Лео не зверь, – сипло произношу я. – Он человек…

– Да, он человек. Самое кровожадное создание на планете. Уничтожает не только себя, но и мир, в котором живет.

Я поджимаю губы.

По спине скользит холодная дрожь. Мне нечего ответить. Я и не способна. Чувство, словно рот заклеили скотчем. Не могу нормально дышать.

Виктор выходит из машины, открывает дверь и помогает мне вылезти. Я шатаюсь. Едва удерживаю равновесие. Мужчина предлагает мне остаться в автомобиле. Я твердо отказываюсь. Собираюсь с силами. И бегу следом. Шестирко торопится на место происшествия, но оглядывается, проверяя, в каком я состоянии.

Возможно, он действительно хочет помочь и понимает мою боль, ведь и его душа – кровоточащая рана. Мы оба пострадали из-за тех, кого любим. И не можем себя простить. Виктор так и не оправился от прошлого. Я вижу это. Читаю в печальных глазах. Но мы не можем друг другу помочь: по этой дороге всегда идешь один.

Я мотаю головой. Кривлюсь, когда снежинки ныряют за шиворот. Сглатываю. Бегом бросаюсь к больнице. Я должна увидеть всех, кто убит и покалечен руками Лео!

С каждым шагом в грудную клетку будто проникают осколки: они заполняют тело, облепляют сердце, легкие, мышцы, причиняют невыносимую боль от любого движения.

Меня разрывает на куски!

Однако я спешу следом за Виктором, стараюсь не потерять его из виду.

Габриэль Краус.

Макс.

Ни в чем не повинный Григорий.

Лео послал к черту мои чувства, он не остановился даже после того, как едва не убил меня, не остановился, зная, что я не захочу его видеть, не остановился, дав клятву…

Он предал меня.

И у палаты Габриэля, где толпятся врачи и правоохранители, я осознаю, что никогда больше не смогу заглянуть Лео в глаза, а его прикосновения будут резать больнее раскаленного ножа.