Она поворачивается ко мне лицом. Я киваю в сторону трупа. Удивление в ее глазах быстро перерастает в скепсис. Слоан скрещивает на груди руки, а я примирительно вскидываю перед собой ладони, хоть ни капельки не стыжусь того, что собираюсь сказать, и она прекрасно это знает.

– Ну же! – резко говорит Слоан.

Я указываю на покойника, по лицу которого засохшими струйками стекает кровь.

– Дырка на месте левой глазницы. Вечно она у тебя выходит кривой.

Слоан заливисто хохочет, но, увидев, как я пожимаю плечами, резко замолкает. Между бровей у нее вырисовывается хмурая складка.

– Неправда!

– Извини, не могу молчать.

– Прекрати!

Я подтаскиваю к трупу стремянку и широким жестом предлагаю подняться.

– Сама проверь.

Слоан поджимает губы, наливаясь румянцем от растущей обиды. Когда она взволнованно ерошит перья и выпускает когти, то становится необычайно прелестной. Я откровенно любуюсь тем, как она, сверкая глазами, решительно взбирается по лестнице, чтобы взглянуть в лицо покойнику.

– Роуэн Кейн, ты задолбал меня дурацкими шуточками про левый глаз! Я их не вырезаю, я их вытас…

Приглядевшись к кровавой дыре на месте левой глазницы, Слоан растерянно замолкает и переводит на меня взгляд. Мне удается сдержать смешок, но Слоан, разумеется, замечает ехидную гримасу.

– Это что еще такое? – спрашивает она, тыча пальцем в лицо мертвому доктору.

– Не знаю. Наверное, стоит посмотреть поближе. Если только…

– Что?

– Если ты не брезгливая.

Она смущенно смеется.

– Давно ел мороженое, Палач? Особенно сливочное?

– Ты ранила меня в самую душу!