Босс замолчал, налил себе виски и выпил. Я сидела и со страхом ждала Шуриной реакции на слишком нелицеприятный монолог Родиона. Шура поднял голову. В его взгляде, которым он мельком окинул нас, что-то неуловимо изменилось. В нем появилось нечто похожее на уважение. Вдруг он улыбнулся, как прежде, шевельнул усами и весело проговорил:

— Да ладно, расслабьтесь, давайте лучше выпьем. А завтра всех этих гадов прищучим.

Босс внимательно посмотрел на него, скупо усмехнулся и бросил:

— Наливай…

Глава 6

Глава 6

Мы сидели с Лысым вдвоем за столиком на втором этаже ресторана «Прага», пили легкое французское вино и смотрели через окно на дефилирующих по Старому Арбату праздных прохожих. Именно сюда, а не в притон, как думал Родион, меня привезли сегодня утром, когда я ровно в одиннадцать часов вышла из подъезда и села в подкативший темно-синий «Ауди». Меня проводили прямо до столика, где уже сидел облаченный в светло-серый костюм Лысый, имени которого я до сих пор так и не узнала. Лысый был совсем не похож на себя. Куда-то подевалась его мерзкая ухмылка, в глазах стояла тоска и даже голос слегка изменился, стал чуть мягче и теплее. Вот уж не ожидала увидеть его таким! С самого начала, как только я устроилась напротив него, он завел разговор на отвлеченные темы, а я сидела и гадала, к чему же он клонит. Но пока ничего определенного понять не могла.

— В России наступают тяжелые времена, Мария. Все рушится, летит вверх тормашками, трещит по швам, лопается как мыльные пузыри и падает в пропасть. А ведь мы создавали все это годами. И я уверен, что вскоре будет еще хуже, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Близится конец света. Ты веришь в конец света, Мария?

— Верю, — ответила я, выпустив ему в лицо струю сигаретного дыма, — если это означает конец таким подонкам, как вы.

Он болезненно скривился, морщины на его лице стали еще глубже и неприятнее.

— При чем здесь я, детка? Ты оглянись вокруг: одни мерзавцы, куда ни плюнь. А те, кто не смог стать мерзавцем в силу собственной ничтожности, строят из себя добродетельных. Думаешь, кто-нибудь сейчас откажется от денег? Да ни за что на свете! Мы можем купить кого угодно, хоть Папу Римского, если захотим. За бабки мы покупаем ваши души, а вы еще благодарите нас за это. На наших праздниках выступают самые известные звезды эстрады, кривляются перед нами из последних сил, лишь бы отработать обещанную им награду. И ведь, заметь, поют что-то о душе, любви, о прекрасном и вечном… Шваль, дешевка! — Он наполнил бокалы и отхлебнул немного. — Не верь тому, кто говорит, что деньги не главное в жизни. Или он лицемерит, или просто не может эти деньги заработать. Деньги — это прежде всего кусок хлеба, а без него человек долго не протянет, Мария. Вот ты сама нуждалась когда-нибудь, жила впроголодь?