— Да, он мне тоже об этом сообщил за пару минут до гибели. Но в глазах его уверенности я не прочитал. Думал, что показалось, а теперь знаю — нет. Вся его уверенность, решительность, убеждённость в своей правоте больше рассчитаны были на окружающих, а в душе он не был таким уверенным. Это я понял, когда смотрел видеозапись. Тем не менее, это не делает его человеком. Знаешь, я искренне восхищался его добрыми, поистине человеческими поступками, когда, например, он вытащил с того света своего водителя, пострадавшего при покушении на него, а также семьям погибших сотрудников оказал существенную помощь. Давид ремонтировал школы, дороги, вложил немалые деньги в местный театр. Но делал он это исключительно для своего имиджа. Здесь почти все считают его чуть ли не святым. Разумеется, за исключением конкурентов. Впрочем, о конкурентах Гриневский тоже позаботился. Большую часть он просто уничтожил, а остальных либо поглотил вместе с бизнесом, либо вынудил покинуть насиженные места. Та мелочь, что осталась, опасений у него не вызывала. Он даже содействовал ей, проведя реконструкцию Центрального рынка. И торгашам удобно, и ему выгодно — рынок-то под ним остался. А как он прибрал к рукам самые лучшие предприятия города! Например, мебельную фабрику Гриневский приобрёл, не заплатив ни копейки бывшему хозяину. После сделки тот бесследно исчез.

— Откуда ты всё это знаешь? — в голосе Людмилы прозвучали нотки досады и удивления. — Когда Давид создавал свой бизнес, тебя здесь и близко не было. Ты то учился, то служил.

— Не забывай, дорогая, что я был личным телохранителем Гриневского и много чего видел и слышал. Не скрою, я, как и многие другие, некоторое время пребывал под его обаянием, поэтому не сразу стал делать правильный анализ его поступкам. Да и права ты: меня здесь не было, когда на крови строился бизнес Гриневского. В душе я даже оправдывал Давида — в девяностые не было святых, каждый выживал как мог. Не Гриневский, так кто-нибудь из конкурентов подмял бы под себя полумиллионный город. Этот хоть что-то полезное сделал для людей, а другой неизвестно ещё, как вёл бы себя на его месте. Я не склонен демонизировать своего бывшего босса, но и закрывать глаза на то, что о нём знаю, не могу. Поэтому я хочу, чтобы ты не наследовала его дело, а ушла от Гриневского ко мне раз и навсегда.

— Ты хочешь, чтобы я сидела дома и варила тебе борщи? — Людмила в удивлении вскинула свои красивые брови.

Роман растянул в улыбке губы и шутливо ответил:

— Это был бы идеальный вариант, но боюсь, ты разучилась готовить.