— Идите все к чёрту. Я ранен. У меня нет ни рук, ни ног.

Но тот, кто звонил, вместо того чтобы уйти, открыл дверь и, стуча по старому паркету каблуками, вошёл в комнату. Роман увидел Людмилу.

— Почему дверь нараспашку? Опять пил?

— Снова, — проворчал недовольно Криницын.

— И это вместо того, чтобы посидеть со мной культурно в ресторане за бокалом хорошего вина, — с укором сказала Людмила.

— Слушай, Люська, давай только без этого… Лучше, не в службу, а в дружбу, принеси из холодильника минералку, а то сдохну прямо у тебя на глазах.

Женщина вышла на кухню и через минуту вернулась с бутылкой боржоми. Осушив её жадными глотками, Роман повеселевшим голосом произнёс:

— Где ты раньше была, спасительница? Чувствую, как жизнь снова возвращается ко мне. Кто бы ещё в душ меня отнёс?

— Это уж ты сам как-нибудь, — наморщив носик, сказала женщина.

— Самому лень, — зевая и потягиваясь, произнёс Криницын. — Я лучше ещё поваляюсь.

— Что происходит, Рома? — Людмила строго смотрела бывшему мужу в глаза.

— Это ты о чём? — Роман изобразил непонимание.

— Не прикидывайся! Ты прекрасно понимаешь, о чём.

— Ну допустим. Понимаю. Но говорить на эту тему не хочу. Вчера я тебе и так сказал достаточно.

Людмила придвинула стул к дивану, села на него и, наклонившись близко к лицу мужчины, с болью в голосе заговорила:

— Ещё совсем недавно ты снова назвал меня своею женой. Вчера ты мне искренне обрадовался. Я это видела. Я чувствовала это. Ты не притворялся! Ты был прежним Ромкой, которого я знала ещё курсантом, — искренним, пылким и страстным. Этим ты покорил меня тогда и этим взял меня вчера. Но вдруг тебя словно подменили, когда речь зашла о Давиде. Ты понимаешь, что его нет? Нет его! Он умер! Он больше не будет стоять между нами.

— В том-то и дело, что будет! — с надрывом воскликнул Роман, вскакивая с постели. — Пока будет сохраняться хоть что-то, что тебя связывает с ним — дом, наследство, предприятия, вещи, друзья, — он будет стоять между нами. Ты прожила с Гриневским почти три года, но знаешь его гораздо хуже меня. Потому что он никогда не раскрывался перед тобой. А передо мной раскрылся за несколько минут до смерти. Только он был уверен, что с простреленной головой буду я, а не он. Вот и разоткровенничался.

— С чего ты взял, что он был уверен в этом? — Людмила с ужасом смотрела на бывшего супруга, мечущегося по комнате. Таким возбуждённым она его никогда не видела.

— Я тебе говорил, что прослушивал его. Вчера говорил. Вспоминай!

— Да, говорил, я помню.