Балаганский сел в кресло, положил на колени дипломат и, щёлкнув замками, извлёк «Хеннеси». Привычно открыл, плеснул на донышко каждого бокала.
— За дружбу! — предложил Полибин.
Они выпили. Теперь хозяин стал разливать.
— Я хочу посмотреть личное дело Лисы! — сказал Георгий.
Рука Полибина дрогнула, коньяк пролился мимо.
— Чёрт! Ну что ты под руку? — Он взял салфетку, протёр столик и поднял бокал: — Давай! За верность долгу!
Но Георгий не притронулся к бокалу.
— Ты покажешь мне дело? — спросил он, глядя в глаза Полибину.
— Зря не захотел за верность долгу пить, — ответил тот. — Лиса, завербована на компрматериалах о связях с иностранцами, работала шесть лет, мы помогли ей изменить имя, в институте поддерживали… Потом пришлось исключить ее из списков за несанкционированные контакты с одним арабом, связанным с экстремистскими группировками в Катаре… Вначале она его разрабатывала, ну а потом… Так бывает.
— Покажи дело!
— Зачем? Я тебе уже все рассказал!
— Тем более!
Полибин внимательно посмотрел в глаза гостя. Тот был настроен серьезно. Даже очень. И Полибин знал — почему. Ну, что ж… Ссориться с главкомом РВСН Полибину не хотелось. Он в одиночку пригубил коньяк, посмаковал вкус, поставил бокал на стол. Балаганский ждал. Ну, что ж, это его выбор!
Вздохнув, Полибин вышел в кабинет, раздались щелчки открывающегося замка сейфа… Вернувшись, он молча положил на плохо протёртый стол серую папку с не поддающимися времени черными буквами в углу: «Совершенно секретно». По центру — наклейка из белого листа с выцветшей синей надписью обычной шариковой ручкой: «Лиса».
Некоторое время Балаганский сидел неподвижно. Потом, размазав по столу остатки коньяка, придвинул папку, потянул завязки, заглянул… С фотографии на первой странице на него смотрела Инесса.