— Я начальник отдела по защите государственной тайны Главного Военно-следственного Управления Трегубов Игорь Ильич, — представился «бульдог», гипнотизируя его пронизывающим взглядом.

— Начальник военно-следственного Управления по РВСН Петин Сергей Геннадьевич, — в тон начальнику, строго официально произнес второй следователь, как будто впервые встретился с главкомом рода войск, который он обслуживал. Как будто они не напились до чертиков после осмотра места взрыва «РС-24», где валялись куски человеческих тел и невыносимо пахло горелым мясом. Как будто вместе не проклинали эксплуатационников, когда из-за нарушений техники безопасности десять солдат отравились парами гептила…

«Все это продуманная тактика, — понял Георгий. — Они дают подследственному осознать свое положение. И форму специально надели, чтобы показать, что не только я генерал»…

— Вы будете допрошены, пока в качестве свидетеля, — сказал Трегубов. — Следствие предупреждает вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний. Распишитесь!

Сидящий напротив Петин ловко развернул к нему бланк и положил рядом авторучку. Главком расписался.

— Прошу вас отключить телефон, — то ли попросил, то ли приказал Трегубов.

Балаганский помедлил, но потом решил, что это все-таки просьба, и выполнил ее. Тем более что звание и должность «бульдога» позволяли ему отдавать и приказы.

— Допрос будет проводиться с использованием звукозаписи, — поставил его в известность генерал-лейтенант, а Петин включил диктофон.

— Папку, касающуюся операции «Подснежник», действительно принесли к вам домой?

— Да.

— Расскажите подробно: чем была обусловлена необходимость доставки домой документов особой важности, кто принял такое решение, кто доставил, кто ещё мог видеть эти документы.

— Решение принял я, но в тот момент не было известно о степени секретности документов. Речь шла о содержимом спецчемодана, обнаруженного в потерпевшем катастрофу самолете. Папку принёс капитан Ерманов по моей команде. Я тогда был болен, а дело не требовало отлагательства…

— Вы на тот момент уже знали, что дело не требует отлагательства? — ухватился за последние слова Трегубов. Хватка у него действительно была бульдожья.

— Не совсем так, — замялся Балаганский. — Просто дело касалось моего отца — командира того самолёта подполковника Балаганского Петра Семёновича. И мне было интересно все, что связано с его гибелью.

— То есть вы действовали, исходя из личных побуждений?

— Можно сказать и так, — вздохнул главком. — Хотя в этой истории очень трудно определить — где кончается личное и начинается служебное…