Референциальность ослабляется, если организовать язык в тексте по иным принципам или осям, в соответствии с признаками, которые открывают нам непрозрачность слов, их физические свойства, отказ мотивироваться схематически по моделям, внешним по отношению к ним. Отвергая свою «указательность» или организацию по какой-либо «системе указаний», они рискуют быть обвиненными в бессмыслице. То есть в самодостаточности события – в затруднении и без того проблемной связи между словами и объектами, которая ошибочно зовется значением. Это не значение. Вот оно, значение.
– Если уж объяснение зависит от контекста, то данное контр-объяснение – это отпор, открывающий широкие возможности: опустошенный шифр, говорящий сразу обо всем наборе правил, которыми мы его можем наполнить. Каждый ассоциативный диапазон, каждый диапазон семантического излучения возникает со все меньшим контролем со стороны игр и задач сигнификации, с меньшим грамматическим давлением. Какая-то карнавальная атмосфера, значит… контроль рабочих… самоорганизация.
Товаризация, с другой стороны, требует четких указательных знаков – Легких жертв в игре.
Языковая работа похожа на создание сообщества, производство мировоззрения силами прежде раздельных, а сейчас слитых воедино Читателя и Писателя. Такое творчество не служит инструментальных целям. Оно имманентно, действует открытым текстом (и открытой песней), двигаясь по поверхности со всеми сложностями будь то хартии, будь то собрания жителей.
Такая
Глубина есть спираль, вертушка – если брать с ходу, не «стоит на пути». Она – не турникет.
– В фокусе – то, как язык может
Контр-коммодификация: варварский, если вообще пригодный в политике, термин, вращающийся вокруг наших схваток с референцией.
Письмо как действие; чтение как действие, а не обычай,
Двоичность: текст – стрелочник.