За содействие в работе благодарю сотрудников Института русской литературы (Пушкинского Дома) – Ольгу Валентиновну Миллер и Татьяну Игоревну Черниковскую.
НАБЛЮДЕНИЯ НАД ТОПОГРАФИЕЙ «ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ»[1264]
НАБЛЮДЕНИЯ НАД ТОПОГРАФИЕЙ «ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ»[1264]
Давно отмечена та скрупулезная точность и достоверность, с которой воссоздана топография Петербурга в произведениях Достоевского, и особенно – в «Преступлении и наказании».
Район Сенной площади, где живут и действуют герои романа, уже современниками писателя воспринимался как Петербург «Преступления и наказания».
«Летом 1861 года я переехал с Васильевского острова на Большую Мещанскую (ныне Казанскую) в дом против Столярного переулка, – вспоминает критик Николай Страхов, – мне живо вспомнился тогдашний низменный характер этих улиц, грязноватых и густо населенных петербургским людом третей руки. Во многих романах, особенно в „Преступлении и наказании“, Федор Михайлович удивительно схватил физиономию этих улиц и их жителей»[1265]. Вспоминая первую встречу с будущим мужем, Анна Григорьевна Достоевская отмечает, что дом купца Алонкина в Столярном переулке, где в 1864–1867 годах снимал квартиру писатель, ей «сразу напомнил тот дом в „Преступлении и наказании“, в котором жил герой романа Раскольников»[1266].
Изображение Сенной площади и ее окрестностей уже имело свою историю[1267], однако Достоевский своим романом как бы закрепил за собой этот район, ввел его в читательское сознание. Петербург Достоевского ассоциируется прежде всего с этой частью города, с ее переулками и мостами через петляющую «канаву», домами «под жильцов», заселенными «всякими промышленниками – портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч.»[1268], с распивочными, «обилием известных заведений» и ночлежками.
После прочтения романа, как отметил первый исследователь урбанистической темы в творчестве Достоевского Николай Анциферов, «хочется пройти в столь точно указанное место и сличить описание Достоевского с этим уголком Петербурга»[1269].
Утверждение академика Дмитрия Лихачева, как непререкаемого авторитета, о «топографической точности» писателя, изложенное в 1971 году в докладе и опубликованное в журнале[1270], могло оказать определенное влияние на активные поиски краеведами и любителями маршрутов и «домов» героев, особенно в начале 1970‐х годов.
«Топографическая точность была скорее методом его [Достоевского] творчества, чем художественной целью, – говорит Лихачев. – Подобно тому, как актер „перевоплощается“ в создаваемых им героев, так и Достоевский сам „верил“ в действительность им описываемого и перевоплощался в верящего в него»[1271].