Проследим это на маршрутах Свидригайлова (путь к гостинице «Адрианополь») и Раскольникова (прогулка на Острова).

Свидригайлов, выйдя из дома на углу 3‐й линии и Малого проспекта Васильевского острова, «в полночь переходил через —ков мост[1278] по направлению на Петербургскую сторону. <…> …посмотрел на черную воду Малой Невы… и пошел на —ой проспект» (VI, 388).

Этот путь он совершает в абсолютной темноте и в «молочном, густом тумане» при полном отсутствии уличных сцен[1279] – «ни прохожего, ни извозчика не встречалось по проспекту» (VI, 394).

Так же построена и прогулка Раскольникова на Острова. Выйдя из своего дома, он пошел «по направлению к Васильевскому острову через В-й проспект» (VI, 35), прошел по К-ну бульвару, затем пересек «Васильевский остров, вышел на Малую Неву, перешел мост (на обратном пути он указан как Т-в, т. е. Тучков. – К. К.) и поворотил на Острова» (VI, 45).

В маршрутах Раскольникова на периферии отсутствует описание пути внутри дома и фиксируется отсутствие бытовых клише («тут не было, ни духоты, ни вони, ни распивочных» – VI, 45).

В организации периферийного пространства топография играет главную роль.

II

По мнению Николая Анциферова, для Достоевского «дом находится в какой-то внутренней органической связи со своим обитателем»[1280]. Однако для писателя значим не только облик здания, в который он поселяет свой персонаж, но и его определенное расположение[1281].

Почти все герои романа живут в районе Сенной и лишь двое – на периферии.

Местонахождение домов на периферии, в отличие от середины, дано однозначно и с наибольшей топографической конкретностью: Разумихин снимает комнату на Васильевском острове, в пятом этаже дома на набережной Малой Невы, подле моста (им мог быть только Тучков. – К. К.) – VI, 87; невеста Свидригайлова «живет на Васильевском острове, в Третьей линии, на Малом проспекте» (VI, 385).

Заметим, что споры о достоверности и точности в произведениях Достоевского, и в частности в «Преступлении и наказании», начались сразу после выхода романа.

Необходимо иметь в виду, что читатели – современники писателя, воспитанные на физиологических очерках и этнографической беллетристике 1840–1860‐х годов, где с фотографической точностью фиксировались городской быт и топография, воспринимали творчество Достоевского в рамках привычных представлений об адекватном отражении реальности в литературе. То, что не укладывалось в эти рамки, воспринималось как ошибка. Например, один из современников упрекал Достоевского в неточностях, поскольку не мог найти дачу Аглаи Епанчиной в Павловске[1282].