Внимательно оглядев оцепеневшего генерала, поругав себя за перебор информации, вываленной на голову неподготовленного хроноаборигена, Распутин кашлянул, привлекая внимание собеседника и ровным, холодным голосом предложил более приземленное объяснение:

— Церковь — идеальное место для подобных встреч. Удобно, не привлекает внимания. Мало ли кто решил пообщаться с Всевышним и встретил за этим богоугодным занятием другого богомольца. Но давайте перейдем к делу…

— Ваши сведения полностью подтвердились, — выйдя из состояния грогги и кивнув, яростно зашептал генерал, — солдат подкупают прямо у казарм(**), натравливают на жандармов, требуют, чтобы шли защищать население от полицейского произвола, хотя дело обстоит совсем наоборот — городовых самих впору брать под защиту. Да и силы не равны. Вся городская полиция — три тысячи человек, гарнизон — сто семьдесят тысяч, состоящий по большей части из резервистов и призывников второй волны, в основном крестьян, растерянных, распропагандированных, злых на правительство…

— … и очень хорошо вооружённых, — закончил за генерала Распутин. — Семимиллионная русская армия располагает двенадцатью тысячами пулеметов на пяти фронтах, а в 170-тысячном Петроградском гарнизоне, не нюхавшем пороха, их больше трех тысяч, четверть от фронтового наряда.

— Как же сподобилось такое? — свечка в руке генерал задрожала, расплавленный воск капал на пальцы.

— Каким образом их распределяли между фронтом и тылом, это вопрос к генералу Алексееву, начальнику генштаба. Главнокомандующий Николай II так и не разглядел в своем подчиненном руководителя военного заговора, — вздохнул Распутин, забирая из кулака Батюшина дрожащий огонёк и ставя перед образом Николая Угодника, — но меня больше занимает другой вопрос, как же все это проспали знаменитые генералы русского сыска Заварзин, Васильев, Спиридович, Глобачев и лично вы?

Батюшин зябко поёжился и опустил голову.

— За всеми думскими оппозиционерами уже полгода как установлено негласное наблюдение. Но армия всегда оставалась на особом положении, не допускающем контроля извне.

— Хорошо, пусть так. А что говорят филёры, ведущие наблюдение за теми, кто не находится на особом положении?

— Полицейские донесения последних трёх недель писаны, как под копирку: к иностранному гражданину N пришло больше гостей, чем ушло от него. Столько-то осталось ночевать и даже квартировать.

— Ну, это как раз понятно. Заговорщики боятся арестов, потому и перебрались на жительство к союзникам… Они просто еще не знают, что репрессии никому ничем не помогут…