Но предпочёл бы всё-таки уцелеть.

Потому что Инсек, оставшийся в своём корабле на обломке Луны, всё-таки видит лазейку. «Всё давно так близко, как только возможно»? Да, у меня есть одна мысль. Она странная, наивная, почти как желание увидеть в полупьяном бомже инопланетного наблюдателя. Но если и впрямь «всё куда ближе»?

Я забрал свои вещи у охраны. Полицейские смотрели на меня как на диковинку — неужели и впрямь проверили, внесён ли я в секретные списки?

Ничего-ничего. Вот ещё выслушают рассказ уборщицы о моём явлении через экран…

Выйдя из Манежа, я посмотрел на идущих к зданию людей. Не так уж много было желающих в такую погоду изливать душу молчащим экранам. Но всё-таки они всегда приходили.

Ну а что? В церкви люди тоже не ожидают услышать глас с неба в ответ на молитву.

Я шёл к Гнезду, размышляя, оценивая ситуацию и так, и эдак. Опять я заблуждаюсь? Или всё-таки что-то нащупал?

Напротив Зоологического музея я увидел идущего навстречу бомжа Андрея. За собой он катил сумку-тележку, а сам поверх спортивного костюма закутался в прозрачный пластиковый плащ, одна борода торчала наружу. Несмотря на недавнюю выпивку (я не сомневался, что бутылку он приговорил), шёл Андрей довольно твёрдой поступью. Увидев меня, остановился, раскинул руки и воскликнул:

— А! Это снова ты![1]

— Куда двигаетесь? — спросил я.

— Меняю я места на расстоянья, меняю встречи я на расставанья! — Андрей пошатнулся, но устоял.

Всё-таки он был пьян.

— Вы уходите? — не сдавался я.

— Ухожу, — бомж собрался и наставительно поднял палец. — И вам советую, юноша! Час мужества пробил на наших часах и[2]…

Он помолчал.

— И мужество нас покинуло. Отправляюсь к Анне Андреевне. Пошёл бы к Николаю Степановичу, но нет ему памятников в Москве. Не удосужились…

— Что так вдруг? — спросил я.

— Атмосфера резко изменилась, — Андрей шмыгнул носом. — Плохо там будет. Людей много пришло.

Я пожал плечами. Неужели наша маленькая компания так на него подействовала? Но кто его знает, душевнобольные и впрямь могут быть чувствительнее к голосу Гнезда…

— Вы бы тоже не шли туда… эх… — бомж махнул рукой. И вдруг сказал совсем трезво: — Вам решать, конечно. Вы молоды. Вам проще жить.