— Куда? — спросил один из полицейских в силовой броне. Забрало шлема было опущено, голос шёл из динамика на груди, искажённый и с металлическим оттенком. Струи ливня стекали с брони, будто уходящая волна с панциря краба.
— Я Максим Воронцов, призванный Гнездом, — ответил я.
— Твой Призыв снят, — ответил силовик после секундной паузы.
— Призыв снят, — согласился я. — Но это ничего не значит.
— Уходи, — сказал силовик. — Гнездо изолировано.
Я покачал головой.
— Лихачёв про него говорил… — напомнил из-под забрала один из полицейских в форме.
— Проход закрыт, — упрямо повторил силовик. С лёгким шумом сервомоторов вытянул ко мне левую руку. — Уходи!
— Свяжитесь с полковником, — сказал я. — Меня нельзя трогать.
Силовик легонько толкнул меня в грудь.
Ну как легонько. Не монстр, конечно. Но если бы я не ждал чего-то подобного, то упал бы.
— Тронул, — сообщил силовик.
Толпа за моей спиной стала выгибаться дугой, отступать.
— Он завалил ту тварь, что ребят убила, — упрямо напомнил полицейский в форме.
Силовик заколебался. Я прямо чувствовал, что он был чертовски зол. На всех и на вся. Его вытащили из дома на усиление, он не любил Изменённых, ещё больше не любил толпу с её простыми и быстрыми мыслями. И меня он не любил, я ведь одновременно был и частью толпы, и одним из молодых бездельников-сёрчеров, и, в его представлении, немножко Изменённым.
С другой стороны, он яростно ненавидел тварь, убившую его товарищей. А я эту тварь завалил, такая информация всегда расходится…
А ведь я действительно ощущал его мысли. Гнездо помогало?
Чувствовал, понимал — отстранённо, с лёгким раздражением, без сочувствия или симпатии, но словно зажёгся во мне какой-то яркий огонёк, высвечивающий всё и вся. Как тогда, с двумя незадачливыми грабителями у Комка.
И я ощущал каждое движение, которое может сделать он и которое сделаю я. Его не сбить так просто с ног, и пластины брони не пробить даже пулей, но если легонько толкнуть вот так, и дёрнуть здесь… кстати, в баллоне — похожая на напалм смесь, их экипировали по «красному коду»…
Я вздрогнул.