«Сентиментальный старый придурок», – говорил он себе тогда, хотя по прежним меркам совсем не был стар.

Жена часто ругала его за такие прогулки. Ворчала, что он слишком мало внимания уделяет ей и ребенку и тратит время на ерунду. Злилась, что он приносит много безделушек и мало бумаги, сухой фанеры и картона для растопки. Смягчалась Алиса, только когда он доставал небольшие подарки ей.

Похоже, они действительно стали очень близки друг к другу. Ведь свары и выяснение отношений – отличительная черта семейной, обустроенной жизни. Скандалить могут только домашние или в крайнем случае добрые соседи. Друзья-приятели так не ругаются. Они или дают в морду, или хватаются за топор – в зависимости от темперамента. А то и расходятся в разные стороны, переставая быть друзьями. Но редко тратят время на сотрясение воздуха.

А если скандалят чужие люди, значит, должен существовать серьезный повод – поцарапанное крыло машины, отдавленная нога. Хотя бы косой взгляд. Враги тоже никогда не выясняют отношений – между ними уже все выяснено. И только самые близкие люди могут трепать друг другу нервы без определенного повода.

Все же он был счастлив. Он никогда не отвечал на обвинения иначе, чем «я виноват, исправлюсь». И искренне старался исправиться, чтоб сделать любимого человека хоть немного счастливее.

Вот и теперь, хоть на дворе был не День Святого Валентина, он нашел для нее фарфоровое сердечко. Эмаль с одного края была чуть отколота, но смотрелось оно мило.

Алиса встретила его в дверях, во взгляде читалось раздражение. На его приветствие она даже не ответила.

После того, как она узнала, что их ребенок «августовский», она часто неделями не могла восстановить душевное равновесие. Не помогал ни аутотренинг, ни мистические практики.

Данилов в такие моменты уходил – чаще в себя, реже физически. Хотя с момента рождения Гоши прошло достаточно времени, эта рана и не думала заживать.

Но в этот день вместо того, чтоб плюнуть и махнуть рукой, Александр вдруг почувствовал прилив нежности к ней. Такой близкой и родной, такой привычной и такой красивой.

Легко быть добрым и любящим, когда у тебя все хорошо. Легко любить того, кто сам мил и добр. Когда все иначе – трудно. Это трюизм.

Александр начал с того, что неуклюже привлек ее к себе, стал целовать за ушком и в шейку, отметив про себя, что сын крепко спит в соседней комнате и храпит громко, как взрослый.

Сложно быть одновременно нежным и дерзким, настойчивым и внимательным, но в этот раз он был ближе всего к нужной линии. Она начала с категоричного «нельзя», затем перешла к более мягкому «нельзя сегодня»… А через десять минут уже говорила ему: «Нельзя здесь». Тогда же ее трусики – кружевные, она даже хотела быть красивой – скользнули вниз, а он только этого и ждал. Он легко оторвал ее от пола и посадил на комод прямо за ее спиной.