Самому ему дискурс расторопного слуги давался хорошо, и с виду нельзя было догадаться, что он исполнен внутренней иронии.

Данилов понимал, как рассуждал Богданов. Ему сказали резкость и поставили под сомнение его всезнание и всеведение. Он бы скорее простил того, кто послал его по матушке наедине. А этот бедолага оскорбил не его лично, а институт власти, который православный сурвайвер считал священным.

* * *

Прямо за их забором текла река. Прежний грязный ручей Аба, или Абушка, после всех разливов превратился в неширокий, но полноводный поток, который и не думал пересыхать. Он не был чистым, но в нем водилась рыба.

Улица Глубокий Яр – вот как раньше называлось это место, и название себя оправдывало. Казалось, эти места состояли из сплошных яров-оврагов. Тем не менее деревня расположилась именно здесь и медленно переваривала остатки города, разбирая руины торговых центров и автосервисов, как когда-то арабы растаскивали египетские пирамиды.

В один из дней Александр пришел с похода на речку, светясь от счастья.

– Вот. – На стол, разбрызгивая во все стороны воду, шлепнулись две небольших рыбины в белесой прозрачной чешуе. И хотя определить их видовую принадлежность было трудно, выглядели они вполне съедобными.

– Ты не представляешь, каких трудов мне это стоило.

Жена всплеснула руками:

– А она не опасная?

– Да вроде не кусается уже.

– Я про радиацию.

– Не знаю. Представляешь, во всей нашей деревне нет счетчика, – сказал он. – А тебе разве станет легче, если ты будешь знать, сколько рентгенов съедаешь на обед?

Уха получилась просто замечательная.

Через полчаса Данилов сидел, откинувшись, в стареньком кресле с книжкой в руке. Вкусная еда и тепло настроили его на оптимистический лад.

На мрачные мысли его натолкнула перегоревшая лампочка.

Да, деградация техносферы шла полным ходом, и их быт приближался к быту крестьян дореволюционной деревни. Электричество становилось экзотикой и роскошью, сложные приборы давно сломались. Секрет рафинирования не был утрачен, и если где-то в Заринске сахар из свеклы производился в крошечных объемах, то до Прокопьевска он не доходил. Даже соли, и той постоянно не хватало. Поэтому они были рады любому разнообразию в своем меню.

Александру пришлось освоить не только профессию рыбака, но и ремесло плотника. Он всегда быстро учился. Если он чего-то и не умел, то лишь потому, что за него в прежней жизни это делали другие. Но как только возникала острая потребность, Данилов, скрепя сердце и засучив рукава, сам овладевал новым видом деятельности. Поправить старый дом оказалось не легче, чем выучить три иностранных языка, но он справился.