Вскоре им снова пришлось остановиться из-за затора на дороге, образовавшегося из брошенных машин. Пока Стас ходил проверить объездной путь, американский морпех о чём-то болтал по портативной рации, расхаживая вблизи от грузовика.

Легат уже вернулся и забрался обратно в кабину, а янки всё продолжал свои радиопереговоры неподалёку.

— Как думаете, взбодриться мне американским подарком? — спросил водитель, протягивая упаковку. Только теперь Стас заметил на этикетке фирменный значок злополучной компании «блюсан». «Эта зараза расползалась по городу, как саранча!» — Стасу стало не по себе, ведь плитка шоколада была надкусана — в ней не хватало двух кубиков. Шофёр уверял, что ещё не успел попробовать тонизирующее лакомство.

Подошёл закончивший свой разговор Гранада, Стас ожидал его возле кабины. Приходилось говорить неприятные, жёсткие вещи парню, с которым ты только что готов был преломить хлеб и разделить последнюю чарку:

— Послушай, дружище, мне очень жаль, но нам изменили задание, поэтому тебе нельзя дальше с нами.

— Я не понял? — нахмурился сержант.

— Тебе придётся выбираться самостоятельно…Так уж получилось. Извини.

Американец кивнул, вроде как соглашаясь, и вдруг натренированным движением молниеносно выхватил из кобуры свой кольт. Легат ожидал этого и сделал знак своим парням, которые уже держали морпеха на мушке, чтобы они сохраняли выдержку, а сам грустно улыбнулся:

— Сначала тебе следовало перезарядить свою пушку, дружище. Я считал: ты расстрелял всё «до железки» в «бродячих» там, возле метро, и так и не сменил обойму.

— Но почему?! — хотел знать причину, почему его вдруг решили оставить посреди ночной улицы ничего не понимающий Гранада.

Стас показал ему надкушенную плитку:

— Есть такое подозрение, что причина всех наших бед в заразе, заключённой в продуктах этой торговой марки.

— Но я не пробовал шоколада, его надкусил Нильсен, а я ещё не успел.

Стас недоверчиво покачал головой:

— Откуда тогда ты знаешь, что шоколад такой крутой? Сам же только что нахваливал, что эта штука намного лучше, чем те таблетки, что давали вам наши врачи, что «после неё не бывает жуткого отходняка, даже наоборот…».

— Это слова Нильсена! — готов был поклясться Гранада. — Это он где-то достал шоколадку. Я видел как с него мгновенно слетела вся усталость: только что он едва мог передвигать ноги, а уже через десять минут после того как попробовал энергетик, превратился в живчика.

В доказательство правдивости своих слов Гранада достал из-под одежды крестик, перекрестился и поцеловал его. Стас размышлял, как ему поступить. Имеет ли он моральное право доверять каждому, кто просит его об этом? Ведь если зараза глубоко проникла внутрь человека, — в его мозг, в психику, пустила там корни, то неизбежно переделывает носителя под себя, приводит к мутациям в сознании. И нет больше прежнего ЧЕЛОВЕКА, гражданина, одетого в военную форму, а есть притаившееся внутри него существо, для которого все здоровые люди вокруг — враги и пища. Долг, честь, принципы, высокие идеалы, ради которых ещё недавно человек готов был не задумываясь отдать жизнь, — всё уходит. Остаются только слова, которые помогают маскироваться до того момента, когда в теле закончится процесс трансформации и бывший человек начинает чувствовать свою неуязвимость и готовность напасть…