Ноа выгрузил бутылки в ящик и потянулся за новыми. Его пальцы окоченели от холода, почти онемели.

Он взглянул на Бишопа.

— Мы чуть не открыли огонь по людям, которые просто пытались защитить свой город.

— Но мы этого не сделали, — заметил Бишоп.

— Потому что ты сохранял спокойствие. Джулиан, он собирался…

— А ты вмешался и предотвратил кровавую бойню.

— Тебе приходилось убивать кого-нибудь в бою? — Ноа стало стыдно, что он никогда не спрашивал. — Прости. Ты не обязан отвечать на этот вопрос.

— Да. В Сирии. Не один раз.

Ноа проглотил комок в горле. Его грудь напряглась.

— Я никогда никого не убивал до налета на лагерь Картеров. Никогда даже не стрелял с намерением попасть в другое человеческое существо.

Бишоп взглянул на него.

— Нелегко нести такой груз.

Ноа схватил несколько бутылок антибиотиков для рыб, сжимая их так сильно, что его пальцы болели в знак протеста. Бишоп даже не представлял насколько тяжело это давалось Ноа.

— Это так.

— Я верю в самооборону. Я не боюсь взять в руки оружие. Я только хотел бы… — Бишоп на мгновение отвернулся, пытаясь собраться с мыслями. Когда он заговорил снова, его голос звучал резко. — Израильтяне защищались мечами и стрелами. На самом деле, они выступали в роли агрессоров десятки раз. Наконечник Божьего праведного копья. Иногда убийство необходимо.

Бишоп посмотрел на свои руки, его лицо помрачнело.

— Коварство убийства в том, что в следующий раз совершить его становится легче. И еще проще в следующий раз. Сдерживаться с каждым разом все труднее и труднее. Сложно остановиться. Ты начинаешь бояться самого себя.

Ноа ничего не ответил.