Преодолев треть эстакады, группу на этот раз остановил Кобальт. Впереди нарастал звук автомобильного мотора.

— Не надо было идти сюда, — с горечью сказал Фонарь.

Они залегли на асфальт между двух рядов ржавых легковушек. Сверху их укрывала, баюкая солнечным теплом, безоблачно синяя мгла. В небо торчала указательным пальцем стрела с пустой люлькой для ремонта фонарных столбов.

Автомобиль приближался с севера Проспекта мира и судя по звуку мотора, это грузовик. Появилась надежда, что он проедет мимо, не заметив их, однако метрах в пятидесяти грузовик замедлился.

Урки. Наверное, поехали в очередной рейд в кольцо.

Кобальт прополз под машиной и спрятался за спустившим колесом. В бинокль разглядел грузовичок с открытым кузовом. Водитель в салоне один, в кузове еще как минимум двое. Происходило нечто странное — эти двое что — то разбрасывали на противоположную проезжую часть, словно почтальоны — посылки. Когда Кобальт все же разглядел, что именно бросают, у него похолодело внутри.

Локус резко схватился за уши, зажмурил глаза и громко залепетал на неведомом языке. Его затрясло в эпилептическом припадке. Грудинин держал мальчика обеими руками, пытаясь успокоить.

— Тихо! — рыкнул Кобальт, но Локус его не слышал. Тогда он обратился к Грудинину. — Закрой ему рот!

Грузовик двигался медленно и уже был совсем близко. Двое бросали из кузова останки человеческих тел: руки, ноги, головы, внутренние органы.

Локус закричал, и, если бы грузовик был немного ближе, урки услышали бы. Кобальт перебрался ползком обратно к остальным. Мальчик лежал на спине, зажав уши руками и повторял:

— Уйти, уйти, уйти…

И тут Кобальт понял, для кого предназначались кровавые презенты. Всю правую проезжую часть моста заполонили твари. Они толкались друг с другом, издавали довольные кличи, словно послушные псы на выдаче корма. Урки, наблюдая за ними, улюлюкали и смеялись.

Фонарь запаниковал, сел на колено, стал целиться в тварей за отбойником.

— Не стрелять! — скомандовал Кобальт.

Твари не лезли на другую сторону, словно и не замечая четверых живых людей всего в нескольких метрах от них.

— Уйти, уйти, уйти…

— Я сказал, закрыть ему рот, — выругался Кобальт сквозь зубы.

Грузовик был уже в десяти метрах.

— Уйти, уйти…

Кобальт положил ладонь мальчику на рот, Грудинин отбросил его руку, нагнулся и принялся что — то шептать Локусу на ухо. Уже через десять долгих, невыносимо мучительных секунд, во время которых Кобальт занял огневую позицию и приготовился стрелять, мальчик успокоился и открыл глаза.