— Голова болит, — проговорил Локус едва слышно. — и тошнит.

Грудинин перевел вопросительный взгляд на Кобальта.

— Здесь нельзя оставаться, — сказал сталкер. — Понесешь его на руках.

Под эстакадой на вечном приколе застыли десятки поездов и сотни вагонов с лесом, углем и нефтью — товарами, на которых, как на китах, стоял прежний мир. И никому больше не нужных даже задаром.

Через полчаса добрались до ВДНХ. Справа блестела на солнце полумесяцем гостиница Космос. Слева в небо торчал огрызок постамента, имитирующий реактивную струю. Самой ракеты давно не нет на месте — ее подорвали урки. Летать в космос в этом мире больше нет нужды.

Чуть поодаль виднелись мощные арочные ворота выставочного центра, а за ними ряды павильонов.

Фонарь задержался и с минуту смотрел в ту сторону.

— Мы зайдем на обратном пути. Ты мне поможешь?

— Да, — сказал Кобальт.

— Я обещал маме похоронить его по — человечески.

Проходя мимо гостиницы Космос, Локус, в это время уже шедший самостоятельно, вдруг воскликнул:

— Что — то не так, — приложил к ушам ладони и обернулся кругом на месте.

— Твари? — Кобальт вскинул автомат. — Где?

— Нет. Другое.

— Урки? — Фонарь тоже осматривался.

— Давайте уйдем с дороги, — предложил Грудинин.

Локус прекратил прислушиваться и огляделся на остальных. Он был чудовищно напуган.

— Поздно. Они уже здесь.

Из — под земли, словно гигантские кроты, выскочили непонятные горбатые существа. Размахивая дубинами и издавая истошные звуки непохожие ни на одно известное животное, они кинулись на людей.

Кобальт подстрелил одного в плечо. Пятясь назад, получил чем — то тяжелым по голове.