— Мы оба знаем, он там умрет. А что будет с нами, если начнется штурм? Я не хочу увидеть, как тебя убьют. Только не ты, Олька. Ты для меня — все.

Он встал и сделал шаг в ее сторону.

— Не прикасайся ко мне! — она отступила, уперлась спиной в шкаф. Пистолет дрожал в ее руке. — Как же я ненавижу тебя. Жалею, что столько времени на тебя потратила.

Последняя фраза невидимым ножом саданула ему по сердцу.

— Это же я, Олька. Дюша. Твой братик. Помнишь, как мы были маленькими, как я нес тебя через полгорода в больницу, когда тебя тот горбатый пес цапнул. Пожалуйста, просто отдай мне пистолет, чтобы никто не пострадал. Ты же знаешь, я никогда не сделаю тебе больно. Я тебя люблю.

— Еще одно слово, и я прострелю тебе голову.

В ее голосе было столько решимости, что Ток отступил. Она вытерла слезы и заговорила:

— Мы сейчас спустимся, и ты все расскажешь дяде.

— Нет. Ему нельзя говорить.

— Ты все расскажешь! — потребовала она.

Ток закрыл лицо руками, заскулил словно подстреленный пес.

— Ты же знаешь, он меня убьет.

— Будь мужчиной и отвечай за свои поступки.

Ток вытер слезы рукавом, задумался, посмотрел сестре в глаза.

— Я всегда любил тебя. Больше всех на свете. Прости.

Он бросился к окну. Повернул ржавую ручку, дернул на себя. Разбухшая от многолетнего простоя рама не открылась. Он дернул снова — окно с хрустом распахнулось. Ветер раздул тяжелые шторы, словно паруса.

Ток подался вперед, чтобы прыгнуть.

Ольга схватила его сзади за шиворот и затянула обратно. Он упал на пол. Разрыдался.

— Почему ты все время спасаешь меня?

Повисло долгое молчание.