— Ну, тогда мне с тобой не о чем говорить! — крикнул Ясир и, огрев своего коня, пронесся мимо Гара-киши, оттеснив его.

— Остановись, Ясир! — крикнул Гара-киши в отчаянии. — Назад! — И вскинул ружье.

В тесном ущелье прогремел выстрел — оглушительно, словно взорвалась скала. Лошадь под Гара-киши испуганно попятилась, приседая на задние ноги… У Ясира выпало ружье, сухо звякнув о камень, он стал медленно сползать с коня…

Всю ночь просидел Гара-киши над телом своего брата — обхватив голову руками, тупо уставившись на холодные воды реки. С рассветом он положил убитого поперек седла и поехал в Дашгалу. У самого въезда в село его встретила большая группа дашгалинцев и среди них жена Ясира. Она билась на земле в смертном горе, а сельчане пытались привести ее в чувство.

Похоронив брата, Гара-киши поехал в уезд и сдался властям. Что дальше было с ним — никто не знал. Одни говорили, что его приговорили к десяти годам каторги и отправили в Сибирь, другие — что его помиловали, но он не пожелал вернуться в родные места и уехал куда-то. Но уже спустя лет двадцать кто-то из сарушенцев поехал в Истису и по дороге в Кельбаджар встретил его. Гара-киши не помнил этого человека, но тот помнил его хорошо, хотя в те годы был мальчишкой. Сарушенец рассказал об этой встрече своим односельчанам, но те лишь смутно припоминали Гара-киши — был, дескать, такой человек, он убил своего брата, а за что убил — неизвестно.