«А ты?» — чуть не спросила Юлька. Но какой-то смутный страх сковал ей язык.

Вадим поднялся и сказал, надевая пиджак:

— Ты посиди немного, Юлька, а я сбегаю в магазин и куплю что-нибудь съедобное. Я быстро вернусь.

Было еще рано, магазин не открыли, но Юлька не сказала ему об этом и не стала удерживать. Ей хотелось остаться одной.

Когда за Вадимом закрылась дверь, она забралась с ногами в постель, села, обхватив колени руками, и задумалась, глядя в светлеющее окно, Страх не проходил.

ДВОЕ И МОРЕ

ДВОЕ И МОРЕ

Я сижу во дворе под сливовым деревом и читаю книжку. Вокруг меня, как всегда, бегают дети — гоняют мяч, раскатывают на трехколесных велосипедах. Я привык к их шуму, мне с ними уютно, хотя они замечают мое присутствие только тогда, когда я их о чем-нибудь прошу: поднять упавший карандаш, достать из ящика газеты. Сам я всего этого сделать не могу. И дети с готовностью оказывают мне мелкие услуги.

За моей спиной скрипит дверь. Я не оборачиваюсь, я и так знаю, чья это дверь, знаю даже, кто открывает эту дверь именно так — резко, с коротким треском. Это Антон. Он среднего роста, слегка рыжеват, и у него отлично ухоженные усики, которые придают его лицу самоуверенный вид опереточного сердцееда, хотя на самом деле он совсем не самоуверенный человек, а, наоборот, бесхитростный малый. Он техник-нефтепереработчик. Несколько лет назад он окончил техникум, но и сейчас продолжает где-то учиться — не из любви к наукам, а из чисто практических соображений: в дальнейшем от него все равно потребуется вузовский диплом. Ему двадцать один год. Он подходит ко мне и здоровается громко, видимо, чем-то сильно возбужден:

— Привет!

Я закрываю книжку и смотрю на Антона. У него сейчас лицо какое-то непривычное: полуиспуганное, полусчастливое, как у жениха на деревенской свадьбе. Одет он в свой самый лучший костюм, побрит и причесан, от него разит духами.

— Привет, — говорю я. — Ты куда это вырядился?

Он усмехается, пытаясь придать своей улыбке некую значительность, и это ему отчасти удается. Затем берет свободный стул и садится против меня.

— Женюсь, — говорит он и вдруг начинает смеяться.

Видно, и сам не уверен, что действительно женится.

— Вот как, — улыбаюсь я тоже. — Поздравляю! Хотя, признаюсь, никак не ожидал.

Смех его обрывается так же внезапно, как и начался. Он смотрит на меня округлившимися глазами, не выражающими ничего, кроме готовности ответить на вопросы, какие всегда задают в таких случаях женихам. Ему, как видно, не терпится поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Ладно, пойду ему навстречу.