На полу валялись обрывки бумаг, сигаретные окурки; на подоконнике стоял запачканный алюминиевый чайник, стакан в металлическом подстаканнике, колбасные кожурки.

Дальний угол комнаты был отгорожен запачканной краской шторой, Юлька не знала, что скрыто там, за шторой. Впрочем, в ту минуту она и не думала об этом. Она была слишком растерянна, чтобы думать о таких мелочах. Она не поняла, куда, собственно, попала… Холодная, отрезвляющая волна обиды и стыда захлестнула ее. Она чувствовала себя осмеянной, оплеванной…

— Это твоя квартира?.. — спросила она, стараясь не выдать своего смятения.

— Когда-то здесь была моя мастерская, — сказал он, — теперь она стала моей квартирой. Здесь я живу, здесь сплю, — он показал на кровать, небрежно прикрытую одеялом. — Тебе здесь не нравится?

— Нравится, — ответила Юлька, и голос ее зазвенел от гнева.

Он молча прошелся по комнате, потрогал батарею парового отопления, сказал:

— Теплая. — Потом обернулся к Юльке: — Ты не хочешь снять пальто? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Я понимаю, Юлька, что это звучит невыносимо глупо, но… если хочешь, я провожу тебя домой.

— А если я не хочу уходить? — спросила она. На самом деле ей очень хотелось уйти. Она знала, что завтра опять придет сюда и, наверно, уже останется, если Вадим этого захочет. Но сейчас ей хотелось уйти, потому что она не была подготовлена к тому, что увидела здесь, в этой большой и убогой комнате. Она все представляла себе иначе — лучше или хуже, но иначе.

Вадим подошел к окну и стал смотреть на улицу. Он тоже еще не разделся и стоял в пальто и в новой шляпе, в той, которую купил неделю назад.

— Вадим, я хочу остаться у тебя, — сказал Юлька. — Понимаешь, остаться совсем.

Вадим стиснул руками голову, словно не желая слушать то, что она говорила. Облокотился на подоконник. И внезапно разрыдался…

Юлька, потрясенная, метнулась к нему.

— Вадим!.. Вадим, что с тобой?! Вадим, милый!.. — И вдруг она поняла, — поняла умом то, что еще раньше, намного раньше чувствовала душой, сердцем, каждой клеточкой своего существа, — что она ему нужна, может быть, даже больше, чем он ей, что он находится где то на краю гибели и в ужасе ищет руку, на которую мог бы опереться, и что, найдя ее, Юльку, он нашел в ней свое спасение, что его судьба сейчас находится в ее руках. — Ты не будешь тут жить! Слышишь?! Ты будешь тут работать, только работать, хорошо и много работать! А жить ты будешь у меня! — говорила она, силясь отнять его руки от лица и сама отчего-то плача. Она не была уверена, что говорит именно то, что ему нужно, но знала, чувствовала, что ей самой это нужно — нужно безумно, до смерти, потому что именно это и могло сейчас помочь ей перешагнуть тот незримый барьер, который внезапно возник между нею и Вадимом. — Ну обними меня! — умоляла она, пытаясь обвить его руки вокруг своего тела. — Обними меня и забудь все. Все, что тебя мучает, слышишь?! Забудь все!..