— Тебя пересадить в тень? — спрашивает Антон. — Там солнце…

Видение исчезает. Я открываю глаза. Антон смотрит на меня тем самым взглядом, каким смотрят дети, выслушивая какую-нибудь очередную просьбу. В этом взгляде — участие и готовность помочь.

— Нет, — говорю я. — Не надо, это сейчас пройдет. Так о чем ты говорил?

— Она дежурит там, на приемном пункте…

— Ах да, на пункте. Вы разговаривали по телефону… — Помолчав немного, спрашиваю: — А ты уверен, что все это время разговаривал именно с ней?

— Ну как же, я ее по голосу знаю! Да и на пункте она одна работает.

Нет, он меня не понял. Он, как видно, не знает о магических свойствах человеческого голоса. А просвещать его мне не хочется. Я только говорю, глядя на играющих детей:

— Ну что же, это хорошо.

Антон нетерпеливо ерзает на стуле, потом начинает буравить асфальт носком своей туфли.

— Вообще-то я понимаю, конечно, но все как-то глупо получается…

О господи, если бы только существовал эталон, по которому мы соразмеряли бы свои поступки!

— И про женитьбу это я так сказал, в шутку. Куда мне сейчас!

— Опиши мне ее, — говорю я.

Он смотрит на меня озадаченно.

— Но я же ее не видел!

— Нет, я хочу знать, какой она тебе видится.

Антон с минуту, наморщив лоб, поглаживает своя ровные подрезанные усы.

— Ну, как тебе сказать, я вижу ее в сером халате…

— Почему в сером?