– Господи Боже, что значит в здравом уме?»

Этот встречный вопрос доктора чем-то напоминает саркастические утверждения герценовского доктора Крупова о повальном сумасшествии людей, полагающих себя в здравом уме и нормальности, если так можно сказать, официально признанных сумасшедших. Но именно поэтому, да и потому, что приведенный дальше разговор Тимо с управляющим Ламингом перекликается с аналогичным разговором принца Гамлета с высокородным фискалом Полонием, мы начинаем думать, что герой в безумие явно играет. К этому выводу постепенно склоняется и автор дневника, предлагая своему зятю и его жене бежать за границу, поскольку заточение Тимо в сущности продолжается: мало того, что к нему приставлен надзиратель-фискал, ему еще запрещено покидать пределы своего имения. Начинается подготовка к побегу, которую берет на себя Якоб Меттик. Но это все внешняя интрига, внутренняя проблема не снята. И хотя читатель вместе с автором дневника получил вроде бы (это «вроде бы» стоит подчеркнуть) ответ на вопрос о безумии Тимо, остается второй вопрос, который в тот первый день Якоб так и не решился задать сестре: «Эева, скажи мне, за что они все это с ним сделали?» И постепенно из записанных сегодняшних разговоров, всплывших из прошлого черточек, характеризующих взгляды и поступки интересующего нас человека, перед нами, еще правда несколько туманно, но вырисовывается образ Тимо.

Кто же он таков, Тимотеус фон Бок?

Перечислим поначалу все внешние обстоятельства его жизни. Потомственный и, очевидно, родовитый лифляндский дворянин, участник войны с Наполеоном, храбрый офицер, полковник, вращающийся в высшем петербургском свете, известен своим умом и образованностью (Гёте посвятил ему стихотворение), друг В.А. Жуковского и, наконец… любимец императора Александра I. Тимотеус был приближен императором в эпоху, когда царь еще либеральничал, во всяком случае основание такому предположению дает эпизод из дневника Якоба Меттика: «Было это в Петербурге, в Зимнем дворце, году в четырнадцатом или пятнадцатом… Однажды вечером государь вызвал его к себе и сказал: “Тимотеус Бок, я долгое время наблюдал за тобой. И я пришел к заключению: ты из тех людей, в чьей поддержке я нуждаюсь. И к которым я предъявляю особенно большие требования. Ты – один из таких, немногих. Пойдем со мной!” Он взял Тимо под руку и повел его в какую-то прилегающую к его личным покоям часовню. Там на аналое между горящими свечами лежала Библия. Император сказал: “Тимотеус Бок…”, он даже сказал: положи руку на Священное писание и поклянись мне, что всегда и во всем будешь говорить мне чистую правду, то есть от чистого сердца все, что ты на самом деле думаешь. Как тогда, когда я спрошу тебя, так и тогда, когда сам сочтешь это нужным».