Ти-Цэ вздохнул и поставил руки на бедра большими пальцами наружу. Он беспомощно посмотрел на Старшего, который и сам несколько растерялся от неожиданности, с какой она вклинилась в его деловую встречу.

Так как никто тишину нарушить не решался, самка плавно как рыбка проскользнула в оконный проем, подлетела к ним и опустилась на выгоревший на свету старой звезды насест у входа в башню, прямо напротив йакитов и человека. Сложила мутноватые крылья за прямой спиной и закинула ногу на ногу, словно приготовилась к долгой светской беседе.

Помона уставилась на нее. Старость также оставила свой фирменный знак на ее шерстке, лице и крыльях, но самой заметной частью тела самки была ее грудь. В отличие от небольших полушарий Ми-Кель достоинство этой самки было крупным и низко опущенным. Она, похоже, ужасно этим гордилась: усаживаясь, самка расправила плечи и вытолкнула прелести вперед, чтобы ни одна пара глаз не упустила ее из виду. Наверное, самцы считали это привлекательным тоже – раз или два даже Ти-Цэ задержал на ней взгляд. Вид ее декольте не оставлял никаких сомнений в том, что она выкормила им внушительное потомство.

– Итак, – подчеркнуто деловым тоном начала она, – может объяснишь, почему я узнаю о твоем прибытии домой в последнюю очередь?

– Ама-Ги, не неси ерунду, едва ли кто-то еще в долине знает о том, что я приехал сегодня.

– Если я узнаю не самой первой, – повысила голос она, – значит, последней.

– Давай хотя бы не на человеческом…

– Я буду разговаривать на таком языке, на каком захочу! – взорвалась самка.

Помона усмехнулась, когда Ти-Цэ поманил ее к себе. Старший не был против ненадолго расстаться с ее компанией: Ама-Ги сорвалась на крик, и в нем смешалось столько языков и звуков, что Старший никак не мог подобрать наречие для обороны.

– Это супруга Наставника, – пояснил Ти-Цэ очевидное, – лучше не вмешиваться. Очень впечатляющая дама, но с характером.

– Я заметила. Давно она здесь?

– Нет, только прилетела. Пообещала, что я попаду под горячую руку, если сейчас же не приведу ее супруга… Вы в порядке, Помона?

Ти-Цэ столкнулся с ее взглядом. Именно столкнулся, потому что за ним оказалось стекло. Нечто плотно застилало ее мысли, и она не переставала напряженно раздумывать, даже когда говорила с ним. У нее были глаза ребенка, которого вынудили здесь и сейчас проститься с детством.

Однако…

– Вы не отступили, – сказал Ти-Цэ без вопросительных интонаций в голосе и с глубоким уважением поклонился ей. – Разрешите вами гордиться.

– Пока рано, – сказала она.

Голова Ти-Цэ опустилась еще ниже.