Ж е н щ и н а (недоуменно). Зачем? За кого ты меня принимаешь?

С а л и х. Ага, понятно… Пастушеская идиллия платонической небесной любви. Ее нельзя купить!

Ж е н щ и н а (смотря на него). Как я ненавижу всех вас, мужчин. Какие вы мужчины! Вы еще не переспите с женщиной, а уже начинаете помыкать ею. А если я официантка, меня можно уже оскорблять? Можно унижать, да? Швырять в лицо деньги, играть разудалого купчика? Так, что ли? А сам? Ничтожество!.. Извините! Груба! (С насмешкой.) Иди. Зря все это.

С а л и х. Зачем ты извиняешься?

Ж е н щ и н а. Ходишь каждый день в кафе! Пьешь! Жалко стало. И себя жалко. Всех жалко! Надо же жалеть кого-то! А всех не надо жалеть! Сама виновата!

С а л и х. Значит, ты меня пожалела?

Ж е н щ и н а. Иногда думаешь, вот придет какой-нибудь человек хороший и останется. Останется навсегда.

С а л и х. И часто приходят?

Ж е н щ и н а (с вызовом). Часто! Да, часто! Деньги… Деньги подбери! Я тебя самого купить могу! Всего, с потрохами! На твои же чаевые!.. (Плачет. Молча. Просто по щеке ползут слезы, и она вытирает их сначала руками, потом платком.)

С а л и х (подобрав деньги). Ты, оказывается, любишь шутить? Ты веселая женщина?

Ж е н щ и н а. Да, я веселая женщина.

С а л и х. А идейка, знаешь, не лишена основания. Целующиеся голубки — это очень утомительно. Он и она, отрешившись от всего, соединяются для узколичного счастья… «За сизою тончайшей кисеей тумана, утром рано, перед собой, я новую увидел Афродиту». Ты моя Афродита. Ты любишь стихи? «Недвижна и бела, она недавно мраморной была, но вот богиню сняли с пьедестала, и в комнате прозрачно-голубой она живою женщиною стала…» Поэзия лжет сладко и безумно. Афродита, Афродита на ночь. Разве это не прекрасно? Тебе нравятся стихи?