Стерва решила, что отпускать его слишком небезопасно, да?

— У нас больше нет времени. Там, наверху, скорее всего, уже разобрались, что к чему. — Бирч оглядывается на дверь. — Стреляй. Нам нужно уходить.

— Что, прямо так? А как же представить все как случайность? — иронично кривит губы Рид. Но Бирч не реагирует, и, пока Кирихара не может решиться, он добавляет: — Я сказал им, что вы здесь. Убьете меня — кто знает, что они взорвут на этот раз.

Бирч пожимает плечами:

— Плоховато даже для блефа.

Кирихара продолжает мямлить:

— Инспектор, я не думаю, что…

Безнадежный, безнадежный пацан.

— Стреляй! — приказывает Бирч.

Она оглядывает комнату, и Рид делает волевое усилие, чтобы не бросить взгляд в сторону своего пистолета.

— Ладно, я сама. — Она делает шаг по направлению к ним, хромая на подстреленную ногу.

Так, не по плану, не по плану. Рид думает: нужно срочно перехватывать оружие Кирихары и начинать прокладывать себе путь наружу по трупам.

Но Кирихара — Кирихара стреляет.

* * *

Плечо — черт побери, да он даже пристрелить никого нормально не может! — прошивает насквозь. Пуля, теряя скорость, влетает в стену, краска откалывается и разлетается фейерверком. Рид сгибается, хватаясь за плечо. В ладонь течет кровь. Горячая, липкая, своя собственная.

Это тормозит Рида только на секунду.

Плечо пульсирует, и сквозь зубы хочется скулить, но за последние три дня ему слишком часто делали больно, чтобы сейчас боль перевесила желание жить.

А потом он оказывается около Кирихары и свободной — то есть, спасибо, непростреленной — рукой дергает пистолет на себя. Счастье, что парень явно не привык стрелять по живым мишеням: после выстрела у него на лице застывает такая оторопь, что Рид не может этим не воспользоваться.

В этот момент на периферии, где-то с другой стороны стены, звучит громогласное:

— Эйдан!