И чтобы поспеть, приходилось действовать так, как Кирихара не привык.

На чистых инстинктах.

И его натуру, логическую, рациональную, привыкшую к движению по оптимальной траектории из пункта А в пункт Б, это пугало до оторопи.

В этом сумасшедшем городе он, похоже, и сам начинает сходить с у…

И именно в этот момент раздается выстрел.

* * *

— Ослушался приказа.

О, да ладно!

— Угнал мою машину.

Не угнал, а одолжил.

— Потерял пацана.

Ну хорошо, косяки случаются, с кем не бывает?

— Вытряс душу из моих людей!

Большое дело!

— Поцарапал мою машину.

Так, а это уже занудство.

— И все это — не успело пройти и суток, как мы стрелялись с Картелем! Вот объясни мне, просто объясни. — Салим отчаянно растопыривает ладонь и трясет рукой. — Как все это приходит тебе в голову? Чем ты думаешь, когда творишь херню?

Доктор — престарелая пакистанка, у которой он уже побывал давно, когда выбрался из плена, и недавно, когда ему прострелили руку, — смотрит на них скептически и качает головой. Ее помощница, молодая хорошенькая индонезийка, кружится юлой по просторному помещению, принося то полотенце, то бинты, то щипцы: швы на плече ожидаемо разошлись. Рид ей подмигивает — благо ни один глаз пока не заплыл, — и та заливается краской.

— Не игнорируй меня! — Салим с силой пинает его по ноге.

— Ай! Да ты обалдел! — вскидывает ногу Рид, прижимая к себе колено, и от этого ребра возмущенно начинают ныть. — Бл-и-и-ин… Док, выведите его отсюда! Он мешает моему выздоровлению!