Антон подумал, что проезжал здесь последний раз, когда был еще ребенком. И вдруг страх нахлынул снова, а вдруг за эти годы что-то изменилось? Вдруг это место теперь не узнать? А что если озеро закрыли? Антон почувствовал, как грудь сдавил железный обруч, так далекой зайти и потерпеть такое глупое поражение?

– Знаете, – начал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, – в последний раз я был там совсем ребенком. Там ничего не изменилось? Ну, может чего-нибудь понастроили, как обычно, или…

– Не, такие вещи не меняются, – протянул водитель, – я туда часто детей вожу, там все по-прежнему. Только парковку перенесли подальше, теперь приходится топать пешком. Но и то, я например не против, так воздух чище.

– Да, – Антон почувствовал настоящее физическое облегчение, стальной обруч, сжимающий грудь пропал. Остался просто страх. – Это правильно.

Остаток пути они проехали молча, водитель включил радио, а Антон погрузился в свои мысли, с грустью наблюдая, как последние островки города остались позади. Теперь дорога превратилась в широкое шоссе, по обеим сторонам которого были поля и редкие лесополосы. Когда-нибудь город доползет и сюда, подумал Антон, и на этих полях вместо кукурузы и овощей вырастут многоэтажки, землю закроет асфальт, и те, кто будет жить на нижних этажах, уже никогда не увидят такого яркого и прямого солнечного света. Как и я. В жизни так много «никогда», подумал он, и оно так бескомпромиссно.

Дорога плавно извивалась, то поднимаясь на пологие холмы, то опускаясь, за полями начинались равнины, кое-где виднелись крошечные с такого расстояния фермы и темные пятна – стада. Антон любовался просторами, залитыми солнечным светом и сожалел, что никогда не выбирался сюда, что пропустил всю эту красоту, бегая по пыльным улицам города между высоток, как крыса в лабиринте. Ему так хотелось попросить таксиста остановить машину, выйти и просто бежать по этим зеленым полям, просто лежать в траве и смотреть в это глубокое синее небо и вдыхать полной грудью запах земли и ветра… Внезапно эта жажда жизни затопила его разум, вытеснив мысли о предстоящем конце. Какого черта, подумал он, это мой последний день, а даже приговоренным к смерти преступникам дают возможность на последнее наслаждение. Он взглянул на часы 11:20, девушки еще на своих работах, потом они поедут в больницу, потом только домой… и куда мне спешить, подумал он, смерть – это билет в одну сторону, а вот обратно я уже не вернусь.

– План поменялся, – сказал он, наклонившись к водителю с заднего сидения, чтобы тот услышал его за громкой музыкой, – остановите у самого въезда, там ведь еще такая длинная аллея, да?