Ругая себя за этот прилив эмоций, Фатима неслась по набережной, расталкивая людей и ничего не видя перед собой. Ее подсознание нашло только одно тихое место в этом летнем аду, и ноги несли ее туда, не спрашивая у головы. Через несколько минут она оказалась в лесу, в который упиралась набережная, недалеко от лощины между двумя холмами. Зайдя поглубже в зеленый сумрак, она опустилась на траву возле первого попавшегося дерева и дала волю слезам.

Она не смогла бы ответить на вопрос, что именно так расстроило ее и вызвало слезы, которых она не видела у себя уже много лет. Может быть, она оплакивала ту маленькую девочку, которой когда-то была, может, ту жизнь, которую потеряла, а может, и все вместе. Одно она знала точно: что-то горькое и тягучее вырвалось из ее окаменевшей души и теперь выплескивалось слезами на зеленый ковер из трав и листьев. Рыдания душили ее и спешили вырваться из груди, а слезы, горячие и крупные, как искусственные жемчужины, градом катились по щекам, превращая мир вокруг в размытую зеленую картину.

Она не знала, сколько просидела под деревом, обхватив руками колени и уткнувшись в них головой, она только осознавала, что, должно быть, не очень долго, потому что солнечный свет, прорывающийся в редкие промежутки между ветками, не изменил угол падения. Истерика как гроза, подумала Фатима, судорожно вдыхая пахнущий листвой и солью воздух, налетает и бушует, но быстро проходит, оставляя после себя опустошение и солнечное небо. Ее гроза ушла, оставив ей легкую слабость и полное душевное равновесие. И мокрую юбку, отметила Фатима, ощупывая насквозь мокрый кусочек, куда она уткнулась головой. Дыхание по-прежнему было прерывистым и хриплым, то вырываясь их груди всхлипами, то врываясь обратно судорожными вздохами. Но она успокоилась, это она поняла, значит надо немного посидеть, чтобы восстановить дыхание и привести себя в человеческий вид, а потом заняться тем, что всегда приносило ей успокоение и заменяло терапию – работой.

Теперь, придя в себя, она начала с интересом оглядываться по сторонам, желая понять, куда же ее занесло в эмоциональном порыве. То, что она в лесу на холмах она знала точно, но вот в каком именно месте? И далеко ли это место от виллы посла? Она решила, что выяснит это немедленно, вот только немного приведет себя в норму. Не вставая с места, она начала делать глубокие вдохи, не обращая внимания на редкие всхлипы, и стала смотреть по сторонам, чтобы отвлечься на другие мысли. Вообще-то, она не только любовалась лесом, теперь, когда сознание вновь заняло свои твердые позиции в ее мозгу, она не могла вот так просто сидеть, не зная, одна ли она в этом лесу, и кто еще может скрываться за зеленой стеной, подглядывая за ней или замышляя что-то похуже.