Мягкий и толстый ковер на полу коридора заглушал и без того осторожные шаги девушки, крадущейся в темноте, как ниндзя из голливудских фильмов, в доме по-прежнему стояла полная тишина. Я на самом деле здесь, я уже почти у цели, проносились мысли в голове, а она все шла вперед, нежно поглаживая пистолет как домашнего любимца. До двери посла оставалось всего несколько шагов, но она все еще боялась, что одна из многочисленных дверей по обе стороны коридора вдруг откроется, и как-нибудь очередная смазливая любовница посла громко заорет, увидев посреди дома незнакомку в черном одеянии. Пару раз ей казалось, что она слышит, как скрипит пол за какой-нибудь дверью, а потом вдруг поворачивается ручка… но, разумеется, все это были проделки нечистой совести и нервного напряжения, в конце концов, она не на коктейль заглянула. Она пришла, чтобы убить посла. И уже почти с этим справилась.

– Почти не считается, – одними губами проговорила Фатима, – он еще дышит, а все еще торчу здесь.

Говорить даже шепотом она не рискнула, даже дышать полной грудью она не могла – боялась шума. Пожалуй, так я еще ни разу не волновалась, отметила Фатима, подходя к заветной двери, это мое самое громкое дело. И самое трудное. По крайней мере, на данный момент, тут же поправила она себя. Уходить на покой она не собиралась, сдавать позиции – тоже. Значит, вполне может быть, что самое трудное и самое выдающееся ее убийство еще впереди. Эти мысли помогли немного снять волнение, и она, глубоко вдохнув, положила руку в перчатке на ручку двери.

В спальне было намного светлее, чем в лишенном окно коридоре. Настолько светлее, что она видела все, как днем в голубом свете фонарей. Сразу бросалась в глаза огромная кровать, на которой могли бы поместиться четверо или пятеро, но на широком кремовом просторе лежал, скорчившись, всего один человек. Одеяло он отбросил к ногам, и теперь, видимо, замерзнув в порывах прохладного ветра, влетающего в раскрытые двери балкона, сжался в позе эмбриона, подтянув ноги в таких же кремовых пижамных штанах к самому подбородку. Ветер развевал тончайшие занавески, и Фатиме показалось, что они как руки машут на прощание своему хозяину. Где-то совсем рядом шумело море, успокаивая и навевая приятные сны, но Фатима очень сомневалась, что людям такого ранга может сниться что-то спокойное и безмятежное, слишком много проблем, слишком много завистников. В холодном свете фонарей виллы спальня посла показалась Фатиме самым уютным местом на земле, самой колыбелью покоя. Просторная, с большими окнами и минимумом мебели – кроме гигантской кровати, двух тумбочек, туалетного столика и кресла в ней не было ничего – и максимумом цветов в вазах и в горшках, на натертом и блестящем даже в таком скудном свете полу лежал шикарный ковер с длинным густым ворсом. Прямо возле двери на ковре стояла пара кожаных шлепанцев, видимо, мужчина, спящий сейчас на кровати, любил ходить босиком по этому ковру. Фатима осторожно закрыла за собой дверь, напрягая все свои таланты, чтобы не произвести даже самого маленького шума. Получилось, дверь закрылась совершенно беззвучно, даже металлический язычок замка скользнул на место без обычного щелчка. Теперь она наконец-то осталась наедине со своим объектом.