Скользнув под раздувающиеся занавески. Фатима приникла к двери и стала прислушиваться. Во дворе было тихо, только шум волн и темная громада моря, хорошо видного с балкона. Здесь камер нет, она это знала, надо только спуститься и, не сворачивая никуда, добраться до веранды у воды, а там она уйдет морем. Постояв минуту, она вышла на балкон, согнувшись в три погибели, чтобы никто не смог ее увидеть, если вдруг какому-то охраннику приспичит здесь пройти. Балкон был увит плющом, растущим в горшочках, прикрепленных к перилам, но она знала, как спуститься без проблем, здесь невысоко и балкон одновременно служит навесом, так что имеет две стойки, весьма прочные и удобные, чтобы съехать на них вниз как на пожарном шесте. Правда, оставалось одно «но», прямо под этим навесом-балконом должен стоять охранник, охраняя дверь в дом, ну и заодно спальню хозяина. Она помнила этот пост по плану, увиденному в караулке возле южных ворот. Интересно, где сейчас этот молодец, подумала она, сидя на корточках на балконе, добросовестно несет вахту или пошел в дом, чтобы не торчать на сыром прохладном воздухе? Спускаться в неизвестность она не могла, но как проверить, где сейчас этот охранник? Оставалось только ждать, а она это очень не любила. Но везение не покинуло ее, так что ждать пришлось недолго. Прямо под ней послышался громкий треск рации, а потом низкий грубый голос проговорил:

– База, это первый пост. Все спокойно?

Ответил ему не тот властный голос, какой Фатима слышала прежде, видимо, «Рэмбо в отставке» оказался человеком и куда-то ушел, может, отлить, а может – нет, такого везения даже у нее не бывает! – даже отправился на боковую. Только бы перед сном он не зашел поцеловать дорогого хозяина, улыбнулась Фатима, она не волновалась, что в комнату кто-то зайдет. Сейчас было уже почти два часа, хозяин спит, так что она могла сидеть здесь хоть до утра в полном одиночестве – Андрей Данилович с некоторых пор перестал быть одушевленным предметом, скорее частью интерьера. Могла бы, если бы у нее было время и не было больше дел, но все было как раз наоборот.

– Первый, все в норме, – ответил незнакомый голос, – можешь расслабить булки.

– Димон, ты чего это раскомандовался? – по голосу чувствовалось, что первый улыбается. И Фатима готова была спорить на что угодно, что улыбка эта на две трети состоит из облегчения. – А где босс? Что-то не припомню, чтобы он давал эфир всяким придуркам.

– Самых отъявленных он даже в караулку не пускает, самые тупые на улице задницы морозят, – не растерялся некий Димон, и оба заржали. – Спать пошел наш генералиссимус, – пояснил он, когда парни отсмеялись, – меня, между прочим, за старшего оставил, так что привыкай к моему голосу, детка, теперь будешь его часто слышать.