– Ну-ка, повернись! – деловитый голос возвращает ее из мира грез, где она кружиться в танце самым прекрасным мальчиком на свете – своим одноклассником Андреем.

– По-моему длинновато, – подает голос мама, сидящая на мешке с тканями возле завешенного комода, – и по бокам можно немного прибрать.

Она слушает их вполуха, на ней самое прекрасное платье, какое она видела в жизни и даже в мечтах, впереди самое важное в жизни событие – не считая свадьбу, конечно, – и она всем довольна. Ну чего они придираются к этому шедевру, когда оно безупречно?

– Не вертись, красавица, – ворчит портниха, тощая как смерть женщина чуть старшее ее мамы, – навертишься еще на балу. А пока стой смирно и дай мне работать.

Она стоит перед громадным зеркалом, собственно, почти вся стена и есть зеркало, и любуется своим отражением. Она просто восхитительна в этом нежно-розовом платье-корсете, она выглядит как звезда кино или как какая-нибудь известная супермодель на светском рауте. Вот это да! А она и не знала, что может быть такой красоткой!

– Так, с боку по сантиметру, – бурчит себе под нос портниха, все время втыкая в платье булавки, как фокусник, протыкающий ящик с ассистенткой острыми ножами, – а подол… Да постой же ты хоть минуту, егоза!

Она заливается радостным звонким смехом молодой и счастливой девушки, которая готовится выпорхнуть в жизнь в самом шикарном платье, какое только видел мир. Да и потом, это слово – егоза, оно такое смешное, особенно, когда тебе всего 17, и у тебя на носу выпускной бал.