И именно перед сказкой о русалочке помещалась ее любимая картинка: белые ступени уходят к самой воде, темной и загадочной, как и небо; зеленые ветки неведомых растений спускаются и почти касаются темных волн, а из воды высовывается голова с зеленоватыми длинными волосами, скрывающими тело и сливающимися с водой; бледное лицо, огромные синие глаза и тонкие белоснежные руки, которыми русалочка держится за ступени. Она и сейчас ясно помнила эту картинку, хоть и прошло уже много лет с тех пор, как она видела ее и вообще вспоминала о ней. Просто я слишком много раз любовалась ею, подумала Фатима, вспоминая, как могла часами сидеть и просто смотреть на рисунок в книге, как будто ждала, что сейчас на эти ступени выйдет принц, и русалочка быстро нырнет в воду.

Эти ступени не были из белого мрамора, но ведь и она не была русалкой, она была… была тем, кем была. Вздохнув, Фатима присела на корточки у самой воды и попыталась посмотреть сквозь нее, но дожди сделали воду мутной, поэтому единственное, что она увидела – темную массу, всю в пупырышках от дождя, едва шевелящуюся в своем каменном ложе. Она устроилась поудобнее, зонт положила на плечи и оказалась как будто под грибом, так они в детстве любили играть, воображая, что они маленькие человечки, живущие под навесами грибных шляпок. Затем она сняла перчатки и, протянув руку, дотронулась до воды, та оказалась обжигающе холодной. Однако она не стала прятать руки в тепло, из букета она достала две веточки ландышей и бросила их в воду.

– Это тебе, мама, – прошептала она, глядя, как вода покачивает белоснежные цветы, такие хрупкие посреди темной массы, – твои любимые. Видишь?

Она снова отделила несколько веточек и снова отдала их реке. Ее мать никогда не была в Париже, никогда не выезжала дальше Черноморского побережья, но ведь души не знают границ, они свободны, они повсюду, они всегда рядом с теми, кого любили и кто любил их. Об этом думала Фатима, неспешно бросая веточки в воду, она думала о том, что память – единственное, что имеет значение, а вовсе не место и не время.

– Я знаю, ты видишь меня, – прошептала она, слезы вновь покатились по щекам, превращая мир в размытую картину, – я тебя помню. И я тебя очень люблю.

Она бросила последнюю веточку и теперь смотрела как осенняя река плавно и медленно относит россыпь весенних цветов, было в этом что-то нереальное и красивое. А еще была грусть. Она постояла, пока течение не унесло цветы за пределы видимости, а потом решительно вытерла слезы.

– Я скучаю. – Прошептала она. – И люблю.