На проделки Томаша он смотрел уже сидя за стойкой кафе в аэропорту. Смотрел и не верил, не мог до конца осознать, что этот сумасшедший говнюк, не способный и шагу ступить без подсказки, вытворил такое. Не мог поверить, что какой-то глупый пацан своим необдуманным выпадом положил конец его долгой и тщательно спланированной работе. И надо признать, ему фантастически везло. Такую удачу в чистом виде Абу наблюдал от силы пару раз за всю жизнь. Хотя удача все же отвернулась от этого урода Томаша, вряд ли везунчиков выносят в закрытом мешке.

Но если для Томаша все уже закончилось, то для него – только начиналось, как бы далеко ни отлетали его мысли, но все равно возвращались к одному: он провалил операцию, он покрыл себя позором, он совершил тьму просто непростительно глупых ошибок. И какой же он после этого профессионал? Он пил кофе, сидя за стойкой и смотря горящими от ненависти глазами на экран, где показывали крушение его надежд, вкуса он не чувствовал, да и спать, понятное дело, не хотелось, но так было принято, если ты ночью сидишь в аэропорту – надо пить кофе. Да, кое-какие привычки никогда не уйдут, думал Абу, заливая в себя черную жижу, выходит, въелось-то в меня только поверхностное, а то, что глубоко и действительно важно – выветрилось. И доказательства этого он как раз видел на экране перед собой.

Когда он понял, что еще один глоток кофе, и его вывернет наизнанку, он встал и прошел в зал ожидания. Люди вокруг прилетали и улетали, спешили по своим мирным делам, такие беспечные. Кто-то улыбался, кто-то выглядел усталым, кто-то хмурился, и, глядя на них, Абу думал, что с радостью поменялся бы местами с самым хмурым человеком, потому что вряд ли его проблемы были серьезнее, чем проблемы Абу. В зале он сел подальше от других ожидающих, все так делали, но сейчас он отделился не ради маскировки. Он чувствовал себя прокаженным, меченым, как будто теперь на нем висел ярлык, или было клеймо. Ночь казалась бесконечной и такой же черной, как его будущее, под этой темнотой могло скрываться все, что угодно. В зале ожидания стены были стеклянными, и каждую минуту Абу смотрела на восток, а небо по-прежнему было черным, как и его мысли. Как и его душа. Но смотреть в пол не было сил, можно было купить журнал или книгу и уставиться в нее, но ему не хотелось лишний раз вставать и демонстрировать себя окружающим.

Наконец небо на востоке начало светлеть, и тогда Абу встал и подошел к стеклянной стене. Дышать как будто стало немного легче, пришел новый день, и каким бы ужасным ни был предыдущий, он кончился, остался в прошлом, о чем свидетельствовали первые робкие попытки солнца осветить мир. Что бы ни случилось, а земля вертится, подумал Абу, новый день приходит, начинается новая жизнь. Самолет взлетел, улетая прямо в рассвет, Абу Хасан проводил его взглядом, думая о том, что есть еще и третий выход, так сказать, для совсем экстренной эвакуации. Для тех, кто решится уйти в самоволку, не спрашивая разрешения Главнокомандующего всем человечеством, а Он этого не любит.