– Сейчас, до нас долетит, и включу. – Жужжание начало приближаться.

Это хоть не тепловизор, облегченно подумала Фатима, она доползла до листов шифера, теперь надо было успеть сделать проем пошире – в имеющийся крошечный треугольный тоннель могла пролезть разве что ее рука. Прижавшись к стене, там, где тени были особенно густыми, она встала в полный рост и принялась сдвигать шифер. Листы были тяжелыми, она напряглась, стараясь, чтобы ее манипуляции не произвели ни звука. Перед глазами тотчас возникла картина, как шифер с грохотом падает, выскальзывая из рук… Очень смешно, строго сказала она сама себе, а жужжание стремительно приближалось.

– Ну ты баран! – опять смешки, а дрон, судя по звуку, уже долетел до охранников, – какой смысл в ночном видении, если тут фонари везде?? Вот, направь туда…

– Нет покоя грешным, – прошептала Фатима одними губами и, как мелькнувшая тень, упала на землю и полезла в пространство между стеной и листами шифера.

В длину листы были гораздо короче ее роста, а пространство слишком узким, поэтому она легла на спину и отталкивалась ногами, пока не скрылась в полной темноте. Ей пришлось снять рюкзак и положить его на живот, прижать руки к груди, кулаки прикрывали подбородок, ноги она согнула и втащила внутрь в тот самый момент, когда дрон подлетел к границе зеленой зоны. Колени уперлись в шифер и стену, она практически престала дышать.

– Ветки подними, пусть залетит туда, вот где будет отличная картинка!

Она услышала шаги, так отчетливо, как будто лежала возле зеленой изгороди, а не за листами шифера возле стены. Потом послышался шелест веток, а потом громкое жужжание наполнило темноту.

– Как круто!

– Прогони его от начала и до конца…

– Если батареи хватит…

– Каждый, мать его, листок видно! – ликовали охранники, – вот это крутотень!!

Звук дрона сначала немного удалился, а затем начал приближаться, причем, прямо к ней. Момент истины, подумала Фатима, несмотря на критически опасную ситуацию, какая-то часть ее буйствовала и веселилась, та самая озорная часть, живущая на адреналине и не подвластная ни времени, ни ударам судьбы. Мой внутренний чертенок, думала иногда Фатима, из тех, про кого говорят: «Он сдохнет, вопя и хохоча», она понимала, что без этой дикой и бесстрашной частицы собственного Я она никогда бы не стала тем, кем стала, никогда не смогла бы так смело и уверенно ходить по краю и не падать. И сейчас, когда жужжание стремительно летело прямо на нее, эта неукротимая сущность в ней смеялась и потирала руки, крича: «Вот это момент! А если конец – так хоть оторвемся от души, без оглядки!»