Игорь распахнул глаза, непонятный страх сжимал горло грубой хваткой, знакомая тревожность билась где-то в груди, как птица, пойманная в силки, и чем сильнее билась эта птица – его душа – тем сильнее и неприятнее становилось щекочущее чувство, как будто ее невидимые перышки щекотали его изнутри. Такие же ощущения он испытывал каждый раз, когда хлопала входная дверь его дома, возвещая о приходе отца, когда половицы в коридоре вдруг начинали скрипеть, а он только зашел в ванную или туалет, когда вдруг разливал чай, спеша уйти до прихода родителя… Это состояние так долго было постоянным фоном его жизни, что он хорошо успел усвоить – оно никогда не врет, это сигнал опасности.

Нет, это старые травмы, повторял про себя Игорь свою мантру, это просто слишком долгий стресс. В сети он прочитал статью одного известного психолога о посттравматическом стрессовом расстройстве, в ней говорилось о том, что дети, подвергавшиеся физическому и/или психологическому насилию – систематическим унижениям, лишению любви и уверенности в будущем, вынужденные жить в постоянном страхе и напряжении, постоянной борьбе за внимание и материальные вещи, дети, часто отвергаемые родителями, шантажируемые, поставленные в условия бесправия, неуважения – получают психологические травмы такой же тяжести, как солдаты, прошедшие войну. Это сравнение показалось ему как нельзя более уместным – именно так он себя и чувствовал: маленький человечек, вынужденный выживать под постоянной угрозой.

Он тоже не мог расслабиться ни на секунду, потому что зло вокруг него не прекращалось ни на секунду, если отец не орал на него, не ломился в ванную и ничего не требовал, он унижал его мать, демонстративно заставлял ее подчиняться, упиваясь своей властью и безнаказанностью, или лупил собаку, показывая, кто в доме хозяин. Жизнь Игоря была горьким коктейлем из жестокости, несправедливости и бессилия. Он просто старался выжить на территории врага, иногда мечтая о смерти, иногда – о жизни. И сейчас его инстинкты, обостренные с самого рождения, снова уловили угрозу.

Или ему так казалось. Из той же статья он узнал, что эти кошмары преследуют людей до конца жизни, всплывая вдруг из темных глубин подсознания и взрываясь, как забытые мины прошедшей войны. Триггеры – вот как называли событие, или слово, или звук, или ситуацию – всё то, что провоцировало старую боль, возвращало в те кошмарные времена. Он и сам не раз ловил себя на том, что может жить совершенно спокойно, но вдруг один взгляд даже незнакомого человека, напоминающий взгляд отца, или сцена из фильма, где унижали женщин и детей – всё, Игорь тут же чувствовал себя снова там, снова маленьким и беззащитным. Гнев, обида, боль и желание отомстить, дать сдачи, отравляющая смесь чувств выплескивалась наружу из старой раны, как скопившийся гной.