Прижимая рюкзак к груди, он постарался ускорить шаг и при этом не сломать ногу о какой-нибудь покореженный обломок. Среди обгоревшего хлама попадались и на удивление целые вещи: один раз он перешагнул через диванную подушку, обитую атласом, на ней даже сохранились кружева, а чуть дальше на самой вершине обгоревшей кучи восседал фарфоровый мудрец без головы. Почему-то его вид насмешил Игоря, и он захихикал, сначала тихо, но смех нарастал, напряжение рвалось наружу смехом, как река, заточенная плотиной. Подходя к границе поля, он уже хохотал как безумный, одновременно заливаясь слезами, но он этого даже не замечал – они смешивались с потом и стекали в дренажные отверстия маски. Звуки из динамика респиратора напоминали агонию какого-нибудь космического чудовища, и это еще больше рассмешило его.

Правда, смех оборвался, как только он подошел к деревьям – возле широкой дорожки, уводившей к морю, лежал человек. Неестественная поза с вывернутой головой и нелепо разбросанными руками красноречиво говорила об одном – он мертв. И это было совсем не смешно.

Продолжая всхлипывать, Игорь нерешительно приблизился к мертвецу, не представляя, что будет чувствовать, если его лицо окажется знакомым. Человек лежал на животе, голова повернута к морю, как он здесь оказался и почему умер – теперь ответов не найти никогда. На нем были обычные спортивные штаны и один шлепанец, тело в ссадинах и ранах, но ни одной достаточной опасной, чтобы умереть. Может, рана у него в груди, подумал Игорь, не желая приближаться, но понимая, что выхода нет, или он умер от газа? На ватных ногах он подошел к мертвецу, фонарь на маске безжалостно высветил глубокие раны с рваными краями и гарь, покрывавшую неповрежденную кожу. Он бежал от взрывов, понял Игорь, он просто хотел жить. И, возможно, выжил бы, если бы не газ.

И снова ему захотелось проклясть женщину, для которой он готовил и прихоти которой исполнял целых 3 года. Он сделал еще шаг вперед и склонился над трупом, понимая, что не сможет спокойно уйти, если не увидит его лицо. Но опознать островитянина всё равно не получилось, наклонившись, Игорь ахнул и тут же отшатнулся – вместо лица у незнакомца было обгоревшее кровавое месиво, и только голубой глаз без века отчаянно таращился в пустоту. Игорь не хотел думать об этом, но мысли сами заполнили его голову, картинки замелькали перед глазами, как будто кто-то подтащил его к телевизору и запустил трансляцию прямо у него в голове, чтобы он не мог закрыть глаза и избежать просмотра.

Простой рабочий, которого, вероятно, на материке ждет семья, просыпается среди ночи от газа, каким-то чудом выбирается из дома и попадает в ад. Он отравлен, дышать тяжело, сил бежать нет, но его ведь ждут дома, он нужен своим родным, они на него рассчитывают – на правой руке, как будто протянутой к морю, блестит обручальное кольцо – и он цепляется за жизнь, борется… И тут начинаются взрывы… Но даже израненный, он продолжает идти к воде, он хочет вернуться домой, вернуться к тем, кого любит, ради кого торчит на этом острове и терпит все придури госпожи. Скорее всего, он даже не понимает, как сильно ранен, в голове лишь ужас и желание выжить. И мозг посылает тело вперед, и он идет, пока не падает здесь, возможно, он еще не мертв, но уже на земле. Понимал ли он, что это конец? Какими были его последние мыли? Было ли ему страшно или он слишком устал? А может, он умер еще до того, как его голова коснулась заваленной пеплом земли? Или сожалел о том, что нет сил встать, и теперь его семья будет носить траур?